Марина Пугина: Мы с подростками создавали НЛО

С чего началась твоя кураторская практика и как у тебя возник интерес к этой сфере деятельности?

— Период мой учёбы в университете — я училась в ПГНИУ на направлении «Искусства и гуманитарные науки» — совпал с важными и интересными событиями, которые в тот момент происходили в Перми и были связаны с «культурным проектом». Теория и практика шли рука об руку: сегодня мы читаем «Логику ощущения» Делёза и разбираем работы Френсиса Бэкона, а завтра помогаем американскому стрит-арт художнику Марку Дженкинсу доделать скульптуры из скотча к выставке «Anonymous».

Когда было время, мы приходили на лекции и воркшопы к Арсению Сергееву в школу «АртПолитика». Помнится, я даже принимала участие в выставке по итогам года, она называлась «ТОЛЩА». Для меня это был важный опыт, так как я впервые оказалась «по ту сторону» с кураторами и художниками, людьми, которые непосредственно выстраивают логику повествование выставки от работы к работе.

На последнем курсе я каким-то чудом попала на «Школу культурной журналистики» от Фонда «ПРО АРТЕ». Это был ещё один экспериментальный «специальный набор», т. к. мы занимались меньше, интенсивнее и профиль был один — арт-критика, мы писали только про музеи и выставки. Это была хорошая школа во всех смыслах, я тогда сконструировала для себя в голове образ идеального музея, что, безусловно, помогло мне, когда я попала в Галерею.

После возвращения из Питера нас ждала преддипломная практика, на которую весь наш курс отправили в Галерею. В это время там готовился передвижной выставочный проект Евгения Стрелкова «Ниже нижнего», основанный на одноименной книге о путешествии вниз по Волге с городскими мифами и легендами, по мотивам которых современные художники создавали объекты, инсталляции, артбуки и видеоарт. Нашей основной задачей на практике было как-то адаптировать эту историю под местные реалии и контекст.

И каким образом тебе удалось это сделать?

— Помимо стандартной адаптации экскурсий и этикетажа у нас была игровая программа для детей с 3-х лет, её основу составляли мастер-классы и короткие экскурсии-путешествия. Мы смотрели выставку, а потом лепили уши из солёного теста — ну, тут понятно, это про «пермяка — солёные уши». С совсем маленькими ребятами мы рисовали на полу мамонтов углём, вспоминая легенду про Мамута и земляные провалы. Была отдельная тема про Молёбку — мы с подростками создавали НЛО и рисовали карты аномальных зон с особыми опознавательными знаками в технике, которая называется граттаж ГраттажГраттаж (от фр. gratter — скрести, царапать) — способ выполнения рисунка путём процарапывания пером или острым инструментом бумаги или картона, залитых тушью. Произведения, выполненные в технике граттажа, отличаются контрастом белых линий рисунка и чёрного фона.

Чем ты сегодня занимаешься в Галерее, какие проекты уже удалось реализовать?

— После этого меня сразу позвали работать старшим научным сотрудником в Галерею, продолжать работу, начатую на практике. Как раз в это время стал формироваться отдел новейших течений. Такие отделы есть сегодня почти в каждом крупном художественном музее — самый первый в России появился в Русском музее, потом в Третьяковке, Эрмитаже и, в конце концов, появился и у нас. Раньше наш отдел занимался только фотографией, и его курировал мой нынешний начальник Владимир Береснев, но со временем пришло понимание, что одной фотографии мало, и нужно работать с разными формами современного искусства. Помимо этого, вести систематическую работу с молодыми художниками, интерпретировать коллекцию, которая насчитывает более 50 000 предметов, собирать архив. Наш отдел существует уже более двух лет, и среди крупных проектов можно выделить выставку африканского киноплаката из коллекции Вольфганга Штеблера, «Взгляни на дом свой» Леонида Тишкова, «Я знаю, как управлять вселенной» совместно с университетом.

Одна из наших основных задач — интерпретировать коллекцию, выстраивать межпоколенческие связи между художниками, как бы громко это не звучало. С одной стороны, работать в этом направлении довольно сложно, но с другой стороны, мне кажется, что отдел новейших течений — это отличная возможность для традиционного музея выйти в город, как-то по-иному провзаимодействовать с местными сообществами. В связи с грядущим переездом галереи, мы пытались сделать это разными способами, насколько позволяли возможности: например, организовали фотоконкурс, связанный с пермской деревянной скульптурой, создали волонтёрское сообщество. А ещё предприняли первую попытку сделать совместную выставку с молодыми пермскими художниками — выставка называлась «К свету». Для нас было важно установить двухсторонний контакт — с одной стороны, привлечь молодых художников, а с другой — задействовать фонды музея. Поскольку сердце нашей коллекции — это деревянная скульптура, мы, конечно, начали с неё. Так, готовя выставку световых инсталляций, музей открывал для себя пермских авторов, а пермские авторы — запасники галереи. Я очень надеюсь, что мы продолжим работу в этом направлении.

Расскажи о своём опыте работы с неформальными объединениями — с «Домом грузчика», например.

— В «Доме грузчика» состоялся мой первый кураторский опыт, это была выставка под названием «Карта и территория», вдохновленная романом Мишеля Уэльбека. Мы открыли её в рамках параллельной программы 3-ей Уральской Индустриальной биеннале. Задача выставки была в том, чтобы художники, вдохновившись индустриальной эстетикой, создали инсталляции на основе «найденных объектов» с завода, поработав с предметно-образной средой.

Такие площадки интересны, так как всего мы в рамках музея сделать не можем, в музее — особая специфика, поэтому какими-то важными вещами приходится заниматься параллельно основной работе вне музейных стен. Важно понимать, что это, в первую очередь, работа на будущее. Потому как кто через 10-15 лет будет выставляться в музейных стенах и храниться в фондах? Держу пари, что это будут как раз те художники, которые сейчас только начинают свою карьеру. Опять же это зависит от того, какие условия для развития мы им создадим. Очень важно просто поддерживать с ними общение, обсуждать проекты, спорить, о том, что искусство, а что нет. Зачастую вопросы возникают на примере каких-то формальных прикладных вещей — как оформить свой проект или как организовать выставочное пространство. Например, у художника есть идея проекта, но нет понимания, как его реализовать и как учесть контекст — как, почему, каким образом? Возникает много вопросов, и тут тоже важно уметь выстроить коммуникацию.

То есть, для тебя это нечто вроде испытательного полигона?

— Именно «Дом грузчика» — безусловно, да, лаборатория должна работать как «лаборатория». В Перми после культурного проекта появилось много таких пространств. Это связано с тем, что городские сообщества с одной стороны, сильнее дифференцировались, а с другой, лучше осознали сами себя, определились с ценностями и приоритетами, поняли, что им нужно, важно и интересно. Осознав это, они стали самостоятельно создавать событийную программу под себя и свою аудиторию. Например, есть галерея «Плюс». Она появилась почти сразу после «Дома грузчика», и там собрались ребята, которые представляют граффити-культуру. У них есть свободная площадь, где они могут показывать художников и устраивать мероприятия. Они вкладывают в это свои деньги, делают то, что интересно лично им и, соответственно, может быть интересно другим жителям города. Они привозят художников и устраивают встречи с ними — при этом вход в их галерею бесплатный, и они, конечно, тоже сильно обогащают культурную повестку Перми.

Молодым художникам зачастую трудно сделать первый шаг. А если у тебя есть собственное пространство, грубо говоря, четыре на пять метров, в котором ты можешь сделать всё, что хочешь — ты также осваиваешься, проговаривая всё то, что ты хочешь сказать, но не на большую публику, а как бы «для своих». И потом такие ребята чувствуют себя более уверенно на других площадках (тех же музеях), потому что заранее определяют для себя то, что считают нужным и правильным. На этом этапе им и важно помочь.

Что представляет собой раздел «Локальные истории искусства», и почему ты попала именно в эту программу на триеннале?

— Мне кажется, это назревало уже давно, потому что такая тема, как локальная история современного искусства, начинает интересовать всех. Алиса Прудникова как раз недавно отмечала, что сегодня для людей, интересующихся современным искусством, нужно знать и понимать инициативы на местах, во всех регионах России, и нужно создавать и систематизировать именно региональную историю искусства. Эта работа важна ещё и в контексте того, что молодые авторы, которые живут в регионах, начинают чувствовать себя важными, интересными в федеральном масштабе. И если раньше молодой художник понимал, что сможет состояться, только уехав в Москву или Петербург (и так оно часто и было в действительности), то сейчас ситуация меняется, и это очень радует. В этом плане был очень важен проект Музея современного искусства «Гараж», который состоялся в 2015 году и назывался «Открытые системы». Проект представлял историю — с 2000 по 2015 годы — самоорганизующихся площадок, связанных с современным искусством, по всей России. Проект строился как отрытый нон-стоп семинар, который длился, кажется, около полугода — художники со всей России приезжали в Москву, они рассказывали истории своих самоорганизаций, в режиме реального времени дополняя выставку-архив новыми документами. Мне кажется, это был серьёзный шаг навстречу регионам, дальше — больше.

Насколько мне известно, музей «Гараж» начал подготовку к первой Триеннале современного российского искусства больше года назад. За это небольшое время, тесно сотрудничая с местными экспертами в области современного искусства, шесть кураторов Триеннале исследовали свыше 40 городов России и встретились с более чем 200 художниками в возрасте от 19 до 69 лет. Всё для того, чтобы получить объективный срез ситуации в сфере современного искусства в нестоличных городах России.

Именно тогда ты и установила с ними контакт?

— С Сашей Обуховой мы познакомились немного раньше на «Открытых системах» в Уральском филиале ГЦСИ, я приезжала туда по работе. Тогда она пообещала в скором времени приехать в Пермь, и вот уже спустя месяц они с Анной Суворовой и местными художниками взбирались на башню «Дома грузчика».

Мне кажется (да и не только мне одной), что история современного искусства очень связана с поколениями. Мы живём и развиваемся одновременно с определёнными поколениями художников. Те художники, например, с которыми работала Саша Обухова, уже включены в архив «Гаража», и она их хорошо знает. А вот недавно появившихся художников она уже не знала, поэтому и прибегла к помощи молодых кураторов и искусствоведов. Я думаю, именно поэтому для участия в триеннале выбрали меня, а не заслуженных искусствоведов и кураторов с большим опытом работы — это сугубо поколенческий фактор.

В чём будет заключаться твоё участие на триеннале?

— Вместе со мной в блоке «Локальные истории искусства» будет представлено пять докладов от молодых кураторов, искусствоведов и философов из разных регионов, и перед всеми нами стоит одна задача — рассказать, что происходит в сфере современного искусства за пределами двух столиц.

Как ни странно, за пределами Перми всем очень интересно, что происходит сегодня у нас. И это не сугубо столичная ситуация, в Иваново и Владивостоке тоже беспокоятся о судьбе красных человечков. Просто получилось так, что после свёртывания «культурного проекта» пермские новости о культуре опустились с федерального уровня на локальный, и всё, информационный провал, будто ничего и не было.