Адвокат: В деле о формальдегидных домах в Березниках всё поставлено с ног на голову

Напомним, что в 2006 году, после аварии на руднике «Уралкалия», возникла необходимость переселить часть жителей Березников в безопасные районы. Была создана правительственная комиссия под руководством Юрия Трутнева в то время федерального министра. Губернатор Олег Чиркунов взял ситуацию под личный контроль. Начиная с 2007 года было возведено 89 двухэтажных домов и один десятиэтажный. Эти дома планировалось отдать вынужденным переселенцам, более 50 квартир успели даже обзавестись хозяевами. Однако в 2011 году специалисты Березниковского отделения Роспотребнадзора провели экспертизу, в ходе которой было выявлено, что концентрация формальдегида ФормальдегидИнтенсивнее всего формальдегид выделяется в теплом помещении с высокой влажностью воздуха. Процесс выделения яда усугубляется плохой вентиляцией воздуха. При воздействии формальдегида у человека возникает воспаление слизистых оболочек глаз и дыхательных органов, возможна кожная аллергия. Симптомы отравления: бледность, упадок сил, бессознательное состояние, депрессия, затруднённое дыхание, головная боль, нередко судороги по ночам. При остром ингаляционном отравлении: конъюнктивит, острый бронхит, вплоть до отёка лёгких. Постепенно нарастают признаки поражения центральной нервной системы (головокружение, чувство страха, шаткая походка, судороги). При отравлении через рот: ожог слизистых оболочек пищеварительного тракта (жжение, боль в глотке, по ходу пищевода, в желудке, рвота кровавыми массами, понос), геморрагический нефрит, анурия. Возможны отёк гортани, рефлекторная остановка дыхания. в некоторых помещениях превышает допустимую норму в десятки раз. Ядовитый газ выделяли строительные и отделочные материалы. Дома были признаны непригодным для жилья, людей выселили...

В самом начале 2012 года следственное управление СК РФ по Пермскому краю возбудило уголовное дело по факту выполнения работ и оказания услуг (ч. 1 ст. 238 УК РФ), не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей. И вот, наконец, спустя четыре года на скамье подсудимых — три чиновника: директор ГКУ «Управления капитального строительства Пермского края» Николай Андреев, начальник управления архитектуры и градостроительства администрации Березников Оксана Субботина и её заместитель Оксана Трофимова.

Казалось бы, всё ясно. Следствие определило, что Андреев, являясь заказчиком по государственному контракту, с многочисленными нарушениями закона организовал строительство жилого микрорайона Усольский-2. А Субботина и Трофимова, зная о допущенных им нарушениях, незаконно выдали соответствующие разрешения на строительство. В результате построенные и введённые в эксплуатацию 89 жилых домов не отвечают требованиям безопасности. Своими действиями эти трое причинили бюджету Пермского края ущерб на сумму более 1,5 млрд руб.

Однако даже при поверхностном изучении дела сразу возникает масса вопросов. Первый лежит на поверхности: почему Николаю Андрееву предъявлено обвинение по п. «в» ч. 2 ст. 238 УК РФ (в редакции Федерального закона от 08 декабря 2003 года № 162-ФЗ), предусматривающей лишение свободы до шести лет за производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, совершённых в отношении товаров, работ или услуг, предназначенных для детей в возрасте до шести лет? В то же время Оксане Субботиной и Оксане Трофимовой фактически за те же действия предъявлено обвинение по п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ, предусматривающей до десяти лет лишения свободы за превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий.

Стоит отметить, что почти сразу, как только стали известны имена обвиняемых, многие заговорили о возможном заказном характере дела. Мол, нашли «стрелочников» дабы отвести внимание от тех, кто действительно виноват в том, что миллионы были потрачены на «ядовитое жильё».

Перед началом судебного разбирательства мы встретились с Ларисой Алфёровой (адвокатская палата г. Москвы), защищающей экс-начальника управления архитектуры и градостроительства. Адвокат рассказала «Звезде», на чём основано утверждение защиты о невиновности чиновницы и почему адвокаты считают, что следствие было предвзято.

Лариса Валентиновна, для того чтобы понять вашу позицию, пока без углубления в детали, скажите в общем, что не так с делом о формальдегидных домах?

— «Не так» начинается с подходов, применённых следствием. Дело в том, что следователь, расследуя уголовное дело, должен, согласно закону, ставить перед собой задачу объективно разобраться в нём, найти факты, доказывающие как вину, так и невиновность того или иного фигуранта дела. И, уже отталкиваясь от фактов, предъявлять или не предъявлять обвинение. В нашем случае всё поставлено с ног на голову. По ощущениям, виновные были «назначены» заранее, а дальше «подыскивались» факты, которые бы указывали на их вину. Обвинение действовало по принципу «был бы человек, а статья найдётся». Поэтому в деле много странностей, нестыковок, а порой и просто подтасовок.

Давайте по порядку. Первое, на чём строит своё обвинение следствие, — это то, что ваша подзащитная Субботина так же, как и её заместитель Трофимова, выдавали разрешения на строительство, хотя не имели на это права. Ведь проектная документация, которую они подписывали, не проходила государственную экспертизу.

— Вот здесь и начинается то, о чём я уже сказала ранее. Факты подстраиваются под предъявленное обвинение. Например, своё утверждение о том, что «Субботина не должна была выдавать разрешения на строительство» следователь обосновывает ссылкой на должностную инструкцию Субботиной, на отсутствие государственной экспертизы и на несоответствие проектной документации градостроительному плану земельного участка. Только это утверждение следователя не имеет юридического обоснования. Он не учёл того простого факта, что должностная инструкция моей подзащитной — несмотря на то что была утверждена в апреле 2007 года, то есть в период действия Градостроительного кодекса РФ (ГрК РФ) 2004 года, — содержала положения из уже не действовавшего ГК РФ 1998 года и, в силу общеизвестного положения права, не должна была применяться в той части, в которой не соответствовала ГрК РФ 2004 года. Однако, не учитывая этого элементарного положения права, следователь для обоснования обвинения ссылается на уже утративший силу документ. А в ГК РФ 2004 г. содержится исчерпывающий перечень оснований для отказа в выдаче разрешения на строительство. Так вот там, в пункте 3 части 2 статьи 49, чёрным по белому написано: «...государственная экспертиза не проводится в отношении проектной документации на многоквартирные дома с количеством этажей не более чем три, состоящие из одной или нескольких блок-секций, количество которых не превышает четыре, в каждой из которых находятся несколько квартир и помещения общего пользования и каждая из которых имеет отдельный подъезд с выходом на территорию общего пользования». А, согласно проекту, объектами капитального строительства микрорайона Усольский-2 как раз и являлись «малоэтажные жилые дома» — двухэтажные одно- и двухподъездные, с количеством квартир от 4 до 12. То есть Субботина просто не имела права требовать предоставления заключения государственной экспертизы. Если бы моя подзащитная отказала в выдаче разрешения на строительство по основанию, указанному следователем, то её точно могли бы привлечь к ответственности по ст. 286 УК РФ. Тогда вряд ли какой-либо адвокат смог бы помочь ей избежать уголовной ответственности за это. Более того, в 2010 году администрация Березников направляла запрос о проведении госэкспертизы проектной документации на застройку Правобережной части г. Березники площадью 39 га в КГАУ «Управление государственной экспертизы Пермского края». Специалисты этого ведомства ответили, что в данном случае проект не подлежит государственной экспертизе в связи с тем, что объектами капитального строительства являются малоэтажные жилые дома. И позднее, на допросе в качестве свидетеля, один из руководителей КГАУ подтвердил, что в соответствии с Градостроительным кодексом госэкспертиза в случае с правобережным районом Березников не требовалась.

Но ведь следствие чётко определяет, что объектом капитального строительства являлись не отдельные жилые дома, а комплекс жилой застройки — микрорайон. Именно в такой формулировке — «микрорайон». Согласно обвинению, на него и необходима государственная экспертиза.

— Утверждение, что объектом капитального строительства является «микрорайон», противоречит закону. Объектами капстроительства, согласно первой статье Градостроительного кодекса 2004 года, являются здания, строения, сооружения и объекты, строительство которых не завершено. Микрорайона в этом перечне нет. Дальше, согласно СниПу 2.07.01-89, микрорайон указан как структурный элемент жилой застройки. И, наконец, в проекте планировки правобережного района Березников микрорайон определяется, наряду с группами жилых зданий и жилых кварталов, как один из уровней структурной организации территории, а не как объект капитального строительства. Позиция следователя не основана на законе. Надуманная ссылка на «микрорайон» или «комплекс жилой застройки» понадобилась следователю для создания видимости законности и обоснованности предъявленного Субботиной и Трофимовой обвинения.

А что входило в обязанности начальника управления архитектуры и градостроительства Березников? Что именно она обязана была проверить, прежде чем разрешить строительство?

— Согласно всё тому же ГрК 2004 года (основному в нашем случае законодательному акту) Субботина должна была подтвердить соответствие проектной документации требованиям градостроительного плана земельного участка. Это соблюдение так называемых красных линий улиц — проектируемые объекты не должны выходить на территории общего пользования. Это соблюдение разрывов между строениями, а также контроль за назначением объектов, предельной этажностью и предельным процентом застройки. Ну... Если территория предназначена под малоэтажное жилое строительство, то в проектной документации не должно быть предусмотрено строительство, например, заводов. В нашем случае проектная документация, представленная застройщиком для получения разрешения на строительство, соответствовала градостроительному плану. Кроме того, стоит отметить, что при выдаче разрешения Субботина проверила наличие всех необходимых документов, предусмотренных ГрК РФ 2004 года, и никаких оснований, дающих ей право отказать в выдаче разрешения на строительство, выявлено не было. Несколько раз различными ведомствами, в частности, Министерством регионального развития края и прокуратурой г. Березники, действия Субботиной проверялись на соответствие законодательству, и никаких нарушений в её действиях выявлено не было.

Хорошо, исходя из ваших слов, Оксана Субботина, подписывая разрешение на строительство, никаких законов не нарушала. Но в итоге случилось то, что случилось. Дома построили, дренажную систему не создали, в результате в подвалах домов скопилась вода, из-за повышенной влажности в помещениях начал выделяться формальдегид...

— То, о чём вы говорите, это якобы доказанная обвинением причинно-следственная связь между инкриминируемыми Субботиной действиями и наступившими последствиями. Здесь нужно обратить внимание на два момента. Первый. Ещё раз подчеркиваю, что моя подзащитная изучала проект на соответствие градостроительным нормам, а не на наличие дренажной системы. Дренаж — не её зона ответственности. Второй, и очень важный момент! Следствие не доказало своё утверждение о том, что причиной повышенной концентрации формальдегида в построенных домах является вода в подвалах и повышенная влажность в квартирах.

Разве не доказало?

— Да, не доказало. Обвинение утверждает, что превышение концентрации формальдегида вызвано взаимодействием трёх факторов: повышенной влажностью, повышенной температурой воздуха и строительными материалами, содержащими формальдегид. Как следует из материалов уголовного дела, для определения концентрации ядовитого вещества было назначено 48 санитарно-эпидемиологических экспертиз, при проведении которых температура и влажность в помещениях соответствовали нормативам, однако концентрация формальдегида в них превышала допустимый уровень до 50 раз. Были выявлены случаи, когда в помещениях, в которых влажность была выше, чем в других домах, концентрация формальдегида тем не менее была меньше. Мало того, имеются случаи, когда в разных квартирах одного и того же дома при замерах, выполненных практически в одно и то же время и при одних и тех же показателях температуры и влажности воздуха, фиксировалась значительная разница в превышении формальдегида относительно предельно допустимой величины. Например, дом по улице Строителей, 32. В одно и то же время берутся пробы в квартире № 1, где оказывается превышение концентрации в 4,7 раз, и в квартире № 4, где превышение в 47,7 раз. При этом квартира № 1 находится на первом этаже, то есть непосредственно над подвалом, однако уровень формальдегида в ней ниже, чем в квартире, расположенной на втором этаже. Также в деле есть заключения экспертов, из которых следует, что в одних и тех же помещениях концентрация формальдегида была значительно выше именно в тот период времени, когда в этих помещениях влажность воздуха была существенно ниже. Защита считает, что проведёнными судебными экспертизами доказано, что вода в подвалах не имеет никакого отношения к повышенной концентрации формальдегида в жилых помещениях построенных домов, поскольку во всех обследуемых помещениях влажность воздуха была в пределах допустимых норм.

Но, пожалуй, самый веский аргумент против тезиса «вода в подвале — главная причина превышения формальдегида» — это дома в квартале № 13. Эти здания вообще бесподвальные. Однако и в них было обнаружено повышенное содержание формальдегида, в некоторых случаях уровень концентрации в них был даже выше, чем в домах, в которых имеются подвалы. При этом во всех заключениях экспертов нет вывода о том, какая конкретно причина вызвала повышенное содержание формальдегида в обследуемых жилых помещениях. Можно только предполагать, что дело не во влажности. Возможно, дело в самих материалах и в грубейших нарушениях, допущенных строителями при возведении жилых домов.

Получается, виноваты строители?

— Не моё дело — искать виноватых. В данном случае я доказываю невиновность. И, на мой взгляд, невиновность Оксаны Субботиной очевидна. Во-первых, она подписала разрешение на строительство, руководствуясь законом. А во-вторых, нет доказательств, что именно её действия привели к последствиям в виде превышающего допустимые нормы количества формальдегида. В то же время мне хорошо известно из материалов уголовного дела, что в связи с допущенными нарушениями при строительстве возбуждено уголовное дело по фактам хищений и данное уголовное дело выделено в отдельное производство, оно расследуется Главным следственным управлением при ГУВД по Пермскому краю.

Но если ваша позиция о невиновности Субботиной является такой явной и очевидной, почему данное уголовное дело дошло до суда? Ведь в уголовном праве существует презумпция невиновности и принцип состязательности?

— От принципов до их воплощения в жизнь — дистанция огромного размера. Многие принципы, к большому сожалению, существуют только на бумаге, а в жизни состязательность стороны обвинения и защиты по уголовным делам в России напоминает состязательность волка и ягнёнка в известной басне Крылова. Итог этой состязательности хорошо известен. Однако следует отдать должное волку: он, в отличие от наших правоохранительных органов, честно объяснил свои претензии к ягнёнку тем, что ему хочется кушать. А вот чем объяснить незаконные и необоснованные обвинения следствия к Субботиной и Трофимовой?.. Чем объяснить тот факт, что практически за одни и те же действия Субботина и Трофимова привлекаются по статье, предусматривающей ответственность в виде лишения свободы на срок до десяти лет, а Андереев — по статье, предусматривающей уголовную ответственность на срок до шести лет?.. Вопросов очень много.