«Города очень плохо проговорены»: Дмитрий Москвин о проекте «Авторские экскурсии в Перми»

Городские экскурсии вряд ли являются твоим изобретением или ноу-хау Екатеринбурга, у них наверняка есть собственная история. Что это за история, если так?

— Да, разумеется — причём, речь не только о городских экскурсиях. В терминах вообще кроется определённая ловушка. «Авторские экскурсии», «городские экскурсии», «туристические экскурсии» — понятно, что они бывают разными, и за столетия существования туризма как специфического опыта проведения досуга в этой сфере накопился самый разный опыт. Но важно понимать, что в последнее десятилетие произошёл сдвиг: люди почувствовали, что город — это не просто фон, на котором проходит жизнь, а что-то более насыщенное и интересное. И тут люди начали формулировать кучу вопросов. Горожане во всём мире знают очень мало о том месте, где они живут — конечно, если речь идёт о крупных городах, а не о маленьких городках, где все друг с другом знакомы. Вникнуть в особенности большого города получается не у всех, и по большей части люди удовлетворяются шаблонными ответами. Запрос на городские авторские экскурсии возникал из внутренней потребности вникнуть в эти детали: Что это за улица? Почему она так называется? Что это за дома, кто в них жил раньше? Что происходило в этих парках и скверах? И так далее. Внутри собственного города, бывает, открываются вселенные, и ты имеешь возможность совершить путешествие, не уезжая за его пределы.

В таком случае, в чём принципиальное отличие авторских городских экскурсий, о которых идёт речь, от экскурсии в её стереотипном понимании?

— Отличие в том, что в авторской экскурсии акцент смещается на фигуру автора — создателя нарратива, — который задаёт способ описания города. Мой принципиальный тезис: о городе можно говорить по-разному. Не существует одного универсального текста. Чем больше людей говорит о городе, тем больше нюансов, аспектов и принципиально различных версий города будет возникать. Так что отличие — в появлении фигуры автора. Скорее всего, этот автор занимается исследованием города по каким-то значимым для него причинам. Он может быть краеведом или просто испытывать некую потребность — например, он понимает, что его действия поспособствуют тому, чтобы ликвидировать угрозу сноса памятника или ценного для города объекта, актуализируя его в глазах горожан. Он может открыть для людей нетуристические маргинальные территории. Как этосработало с Уралмашем в Екатеринбурге: для любого туриста это окраина, но любой турист, проехав сквозь Уралмаш, понимает специфику советского Свердловска и крупного индустриального центра.

Такого рода авторские экскурсии — это коммерческие истории, или они строятся на других принципах?

— Человек, ввязавшийся в это, в большей степени создает текст и вовлекает в него людей, чем зарабатывает. Не то чтобы авторская экскурсия — это альтруизм чистой воды, но, по крайней мере на старте, её сложно назвать коммерческим проектом. Однако впоследствии — вполне возможно. Ведь заказчики городской авторской экскурсии — это сами горожане. А запрос на эксклюзивность растёт — всё больше людей ориентируются на индивидуальный подход: мало удовольствия сидеть в количестве полусотни человек в автобусе и слушать то, что в «Википедии» написано. В этот момент и появляется автор, который предлагает показать неформальный город. И люди идут и платят за это, и надо сказать, что для экскурсовода это оказывается выгоднее, чем обычный туристический маршрут. По крайней мере, мой опыт и опыт моих коллег об этом свидетельствует. Люди готовы платить за эксклюзив — они хотят, чтобы с ними общались, а не вбивали в голову банальные истории.

В основе подобной экскурсии обязательно должна лежать какая-то проблематика или она с тем же успехом может быть и чисто развлекательной?

— Авторская экскурсия в большей степени нацелена на работу с горожанами, создание сообществ, информирование и просвещение, нежели на развлечение. Её внутренняя задача шире, чем просто поразвлекать людей. Чаще экскурсоводы, которых я наблюдаю — это спокойные люди, которым интереснее рассказать и показать, чем просто развлечь. Такой подход редко находит понимание у наших традиционных гидов, которые любят ходить на лекции по авторским маршрутам и критиковать их за то, что участники подобных экскурсий, по их мнению, будут скучать. Доля правды в этом есть — ведь развлекательная программа у авторов таких маршрутов редко бывает в приоритете.

В таком случае, к авторам-экскурсоводам предъявляются повышенные требования, разве нет? Как минимум неплохо, чтобы при углублённом подходе к предмету они обладали определенной харизмой.

— Я далёк от мысли, что экскурсоводами должны быть мизантропы и социофобы — конечно, с ними будет некомфортно. У меня недавно был такой опыт: гид был очень специфичен, он не слышал людей вообще, и, будучи опытным сертифицированным специалистом, вообще отказывался идти на поводу любых их пожеланий. Это просто иной опыт, и через несколько дней (это была многодневная заграничная программа) у меня стало складываться впечатление, что и так тоже можно — хотя не исключаю, что к тому времени просто «стокгольмский синдром» развился. Так или иначе, если быв подобном стиле был выдержан один день, результативность у него была бы крайне низкая. В конечном итоге, ключевую роль тут играет самоощущение конкретного человека: не обязательно обладать харизмой, но если ты понимаешь, что выполняешь вполне конкретную миссию, то ты должен быть готов к каким-то внутренним изменениям.

Если это не самый принципиальный момент, то какой принципиальный? Кого ты ждёшь увидеть в числе участников проекта и какими будут критерии отбора?

— Мы сейчас работаем в Перми в очень лайтовом, тестовом варианте. Экскурсионный сезон, вообще-то, начинается в мае — сразу с хорошей погодой. А мы только к концу июня успеем что-то наработать. Так что я очень рассчитываю, что преждевсего откликнутся люди, у которых уже есть какие-то наработки городских исследований, которые прорабатывают какие-то конкретные локации. Из того, что у меня на виду и кажется мне авторским форматом, я могу выделить конструктивизм, рабочий посёлок в Мотовилихе, долины малых рек. В этих местах совершенно свободно можно заниматься экскурсоводческой практикой. Но я уверен, что существуют ещё десятки локаций и десятки людей, которые уже что-то наработали. Конечно, мы будем проводить анкетирование — анкеты позволят на ранней стадии понять, что это за люди, какова их мотивация и какой маршрут они могли бы разработать. В этот раз я буду делать ставку на тех, у кого наработки уже есть, но это не значит, что, если у вас нет ничего, то вам будет отказано в участии — всё же, внятная мотивация тут наиболее важна.

Мы вскользь коснулись спектра проблем, которые можно решить благодаря авторским экскурсиям — ты говорил о привлечении внимания к проблеме разрушения памятников. Чем ещё экскурсии могут быть полезны для города и есть ли конкретные успешные примеры?

— Одним из первых опытов работы с авторскими экскурсиями в городах было движение «Москва, которой нет». Его участники лет 12 назад начали проводить в Москве такие экскурсии — показывали то, что исчезает, и то, что горожане просто не замечают. Это способствовало формированию в Москве движения градозащитников, а вовлечённые в эту программу люди стали активистами, защищающими памятники в центре столицы — многочисленные сносимые усадьбы, доходные дома и так далее. Вот это был первый серьёзный опыт, показавший, что авторский подход, акцент на болевых точках может формировать экспертную гражданскую среду. Мой личный опыт — опыт прошлого года, когда мы, в том числе с помощью авторских экскурсий, привлекли внимание к Городскому пруду Екатеринбурга в момент, когда в его центре попытались инициировать строительство храма. Главной проблемой было то, что пруд не являлся очевидно значимым местом для горожан. Ну есть пруд и есть. Ну и что? Почему вокруг него надо плясать? Нам было важно создать нарратив. Авторские экскурсии позволили это сделать. Разные люди говорили о разных сюжетах, бродя по берегам пруда. Я рассказывал о роли рек в Екатеринбурге (сегодня осталась одна такая река, а ведь было 17 — остальные сейчас в трубах), Артём Беркович — об истории 18-19 веков, как вокруг пруда формировалась элитная застройка, Людмила Старостова — о том, что происходило на берегах пруда в первые советские десятилетия. Екатерина Калужникова выстроила маршрут, который, будучи построенным вокруг пруда, рассказывал буквально всё об Екатеринбурге. И всё это позволило начать доносить ценность места до разных людей. Это два непосредственных примера, но их больше, поскольку этот метод используется для работы с историческим наследием — благодаря экскурсиям мы сами формируем повестку вокруг тех или иных объектов.

Какая из экскурсий, проводимых тобой, собирала больше всего участников?

— Это была довольно смешная история — моя первая авторская экскурсия в 2014 году. До этого я делал небольшие вылазки под конкретные образовательные задачи, но в 2014 году мне захотелось большего. И была организована первая экскурсия от Уральского филиала ГЦСИ в рамках программы «Коды города». Мы пошли по очень простому маршруту, связанному с городскими реками, и вдруг к нам пришло двести человек. Никто не ожидал, что будет такой резонанс. Это был просто ужас — у нас не было никакого звукоусиления, толпа растянулась в узких пространствах, и хвост экскурсии не мог услышать ничего из того, что говорили в её начале. Но опыт был любопытный. Потом такой же опыт был в «городке чекистов» в 2016 году — три экскурсии, и в каждой участвовало от 180 до 200 человек. На тот момент все уже слышали, что это знаковое место, но мало кто понимал, почему оно знаковое. Лариса Пискунова и Игорь Янков рассказывали о «городке чекистов» с позиции его жителей. Там ещё в планах был заход в квартиру -может, поэтому столько людей и собралось. Но 200 человек завести в маленькую конструктивисткую квартиру оказалось нереальным, конечно.

Что мы вообще подразумеваем, когда говорим о технологиях проведения авторской экскурсии? Кажется, что всё очень просто: собираешь людей, ведёшь их за собой, рассказываешь. Какие в этом деле подводные камни?

— Самая главная проблема — непонимание того, как рассказывать о городе, как создать нарратив. Речь ведь не просто о наборе исторических фактов, а об определённом видении. И это видение должно быть подкреплено материалом. Автор должен придумать свой текст, и через него связать маршрут какими-то внутренними связками. Нужно научить себя выходить за рамки шаблонов. В этом деле нельзя воспроизводить тот же текст, который мы усвоили со школы или от родителей, ведь каждый подобный текст — не более, чем одна из многочисленных версий. Для многих это оказывается проблемой. Людям приходится ломать себя. Они привыкли думать одним образом, а в реальности всё иначе, и то, что они принимали за истину, оказывается просто мемом. Потому что наши города очень плохо проговорены. Очень мало нормальных текстов было создано за последнее столетие, и в среднем мы получаем очень банальную картину. История, выхолощенная в советский период, сводится к нескольким шаблонным представлениям о том, что собой представлял тот или иной город сотни лет назад. Но нам важно сместить акценты, нам важны городские привычки, символы, легенды.

Второй тонкий момент — работа с невидимым. Мы идём по улице, и нам кажется, что мы всё прекрасно видим и воспринимаем. Но это не так. У нас есть даже специальный тренинг: мы приходим в максимально привычное для всех место и даём людям задание сфокусироваться. И вдруг люди обнаруживают что-то, что выпадало из их поля зрения всю предыдущую жизнь. И через эти открытия начинает формироваться новая история места — иногда очень неожиданная. Новый образ, новая символика. Буквально две недели назад мы проделывали этот эксперимент всё с тем же Городским прудом, и никто не ожидал, что его символом в итоге окажется гранёный стакан. Казалось бы — как это всё соотнеслось? С одной стороны — когда в прошлом году пруд осушали, на его дне мы собрали сотни гранёных стаканов, этот объект там находили значительно чаще других. С другой стороны — кто-то увидел, что беседки на набережной по огранке напоминают гранёный стакан. В головах других людей происходило что-то ещё — так что, может быть, работа с этой темой даже продолжится. Есть же в Екатеринбурге легенда, согласно которой Вера Мухина изобрела гранёный стакан, когда проходила мимо здания Госбанка с многогранными колонами. Это байка, конечно. Но тема стакана сидит у горожан в подкорке и вылезает в виде таких неожиданных сюжетов. Ещё один пример — о том, как два года подряд художники рисовали в одном и том же дворе граффити, связанные с Маяковским, а спустя год выяснилось, что в 1928-м Маяковский реально бывал в этом дворе. Это абсолютно иррационально, но какой вырисовывается сюжет! Ничего не предвещало в этой истории никакого Маяковского, там даже улицы — Пушкина и Горького. А вот появился. И через это можно спокойно выстраивать новый сюжет. Как и из чего рождается подобная история — это полная загадка, тайна. Ведь авторский текст не выдумывается. Если ты его начинаешь выдумывать — получится фигня. Он должен именно родиться.

Какими средствами можно научить людей этому специфическому видению? Что будет в обучающем курсе?

— У нас планируется несколько тренингов с промежутком примерно в две недели плюс активная самостоятельная работа. Моя роль тут сводится прежде всего к организации процесса — нужно дать людям возможность иначе почувствовать себя в городском пространстве. Это не тьюторская, не монологичная программа — это программа, в рамках которой люди коммуницируют и усиливают друг друга в процессе общения. Будем работать по технологии р2р (равный равному), когда каждый участник делится своими компетенциями и опытом проговаривания города. Только так могут родиться новые интерпретации и подходы.

***

Подать заявку на участие в проекте вы можете, заполнив анкету по этой ссылке.