Дарья Вершинина: Весь феминизм адекватный

We-fest пройдёт в Перми 2-4 сентября. Организаторы называют его «фестивалем о женщинах, открытым для мужчин». Они намерены вынести на обсуждение самые разные, порой весьма неоднозначные темы и поговорить о том, как насилие над женщиной становится нормой, почему женщинам важно приходить в политику, чем могут быть опасны различные женские тренинги и о чём нам хочет сказать феминистское искусство.

В программе фестиваля (которая пока разрабатывается) — дискуссии, лекции, кинопоказы, консультации. В дни фестиваля будет работать выставка графики, фотозона. Также у посетителей будет возможность встретиться с «живыми книгами» — людьми с интересными жизненными историями в нетипичных положениях и ролях. Среди книг — мужчина-воспитатель и женщина-лётчица, мужчина-феминист и жена заключённого. «Наш фестиваль не ставит своей целью сломать стереотипы о женских жизненных траекториях, но намерен продемонстрировать их разнообразие», — сообщают организаторы.

О сути фестиваля и главных вопросах «женской повестки» мы поговорили с Дарьей Вершининой, инициатором We-fest.

— Дарья, как родилась идея фестиваля?

— Мы разговаривали с Надеждой Агишевой (директор фонда «Новая коллекция» и создатель Центра городской культуры — Ред.) об актуальности гендерной проблематики для современной России и Перми, в частности. Так и пришли к идее организации фестиваля, который смог бы привлечь внимание к тому, насколько на самом деле наши женщины далеки от классического образа жены, ждущей мужа дома с блинами и в кокошнике...

— О чём в контексте фестиваля вы считаете важным поговорить, к чему привлечь внимание?

— Когда мы говорим о женщинах или мужчинах, то постоянно навешиваем ярлыки и нещадно обобщаем. И женщины, и мужчины в действительности очень разные и часто настолько отличаются друг от друга, что категории «женщина» или «мужчина» вообще кажутся фикцией. Вот об этой разности женского (и мужского!) опыта хочется говорить на фестивале.

— Какие вопросы в «женской» повестке вызывают сегодня наибольшую тревогу?

— Во-первых, насилие в отношении женщин, которое вызывается обесцениванием их личностей, опыта, чувств и действий. Каждая третья женщина в мире подвергается сексуальному насилию хотя бы раз в жизни. К счастью, нам, в России, далеко до инфантицида — убийства новорожденных девочек просто потому, что мальчики ценятся больше, но это до сих пор реальность стран Азии и Африки. Женское обрезание, изнасилования, домашнее насилие, приставания на рабочем месте — всё это то, в чём существует огромное количество женщин.

Вторая важная, на мой взгляд, проблема — это право женщины контролировать собственное тело, с которым, прежде всего, связана проблема контрацепции и абортов. Хотя сексуальная революция случилась на Западе ещё в 60-х, до сих пор многие женщины лишены возможности контролировать свою репродукцию, а мужчины считаются экспертами, обсуждающими, легализовать ли или криминализировать аборты.

— Есть ли примеры вдохновляющих прогрессивных изменений?

— Конечно. В качестве ориентира с точки зрения гендерного равноправия очевидным и пока недостижимым идеалом выглядят скандинавские страны, где начали сознательно стремиться к равенству мужчин и женщин во всех сферах — от политики до воспитания детей — ещё с 1980-х годов. Самой вдохновляющей у них мне кажется идея дуального родительства, когда отцы в обязательном порядке должны взять отпуск по уходу за новорождённым ребёнком. Это очень контрастирует с фигурой «отсутствующего отца» в среднестатистических российских семьях.

— Что такое «адекватный феминизм» сегодня? Что находится в зоне его внимания?

— Я себя считаю феминисткой, поэтому скажу, что весь феминизм адекватный. В ситуации, когда женщины составляют абсолютное большинство беднейшего и неграмотного населения мира, мне кажутся совершенно неправильными тезисы о том, что феминистки какие-то неадекватные. Феминизм — это реакция на несправедливость устройства общества, и, не будь радикальных феминисток 70-х, проблемы домашнего насилия или абортов не были бы проговорены, а западное общество не продвинулось бы так существенно в понимании неправильности дискриминации женщин в частной сфере.

— Тогда почему в российском обществе сложилось столь предвзятое отношение к феминисткам? Как правило, рисуется образ мужененавистницы, которая не особо следит за собой...

— Потому что у нас нет многовековой истории женского движения и феминистской теории, как в странах Запада. Сравните: первые феминистские труды там написаны в конце XVIII века, а с середины XIX века феминистки стали очень заметны на политической сцене Британии или Америки. У нас до революции 1917 года тоже развивалось женское движение, но не так активно, плюс всё было перечёркнуто советским периодом, когда говорили, что женский вопрос решён, а в действительности советских женщин заставляли и трудиться на заводах по полной, и по-прежнему тянуть на себе воспитание детей с домашним хозяйством.

Это советское прошлое даёт о себе знать: российские женщины в какой-то степени восполняют сейчас то, чего не хватило тогда, когда американки сидели дома, воспитывали детей, носили красивые платья и наслаждались жизнью домохозяек. Эта сказка, впрочем, закончилась печально, когда в 1950-х в США стали фиксировать высоченный уровень депрессий, алкоголизма и суицидов среди, казалось бы, счастливых домохозяек. Об этом пишет в своей программной книге «Мистика женственности» родоначальница американского феминизма 60-х Бетти Фридан, её можно почитать на русском.

Так же, как женщины разные, разными бывают феминистки. Впрочем, борьба феминисток против традиционного женского внешнего вида тоже вполне объяснима. Ведь стандарты красоты, которые навязываются нам, напрямую связаны с сексуальной объективацией женщин, то есть восприятием всех нас как потенциально сексуально привлекательных для мужчин. На этом строится реклама, во многом строится кинематограф, индустрия моды эти стандарты поддерживает. Поэтому круто то, что сейчас активно развивается движение боди-позитив, и модели размеров «plus size» приходят в фэшн-индустрию.

— Равноправный не значит одинаковый? Чем всё-таки отличаются женщины от мужчин? Какие из этих различий важно учитывать в общественной повестке?

— Даже среди феминисток есть разногласия по поводу того, отличаются или нет женщины от мужчин. Отвечу так: никто не собирается отрицать различные гормональные, морфологические и хромосомные отличия представителей разных полов. Речь идёт о том, что эти различия не должны оправдывать социальное неравенство между мужчинами и женщинами. Поэтому, конечно, всё, что касается репродуктивного поведения как непосредственно связанного с женской телесностью, важно проговаривать как уникальный женский опыт. Мужчина никогда не прочувствует, что такое роды, поэтому, например, он не имеет права контролировать женское репродуктивное поведение.

— Есть ли своя специфика у гендерного вопроса в России?

— Да, ей, в том числе, уже были посвящены предыдущие вопросы. В России немодно и даже пока неприлично (увы!) говорить о приверженности феминистским ценностям. Дремучее незнание основных феминистских идей заставляет людей относиться к феминизму с предубеждением и гордо заявлять о себе как о поборниках традиционных ценностей, оправдывать изнасилования, осуждать гомосексуальность, критиковать легальность абортов — в общем, проговаривать то, что в западном мире считается признаком малокультурности. Так что наша проблема именно в этом — в малокультурности российского населения. Поэтому важно вести гендерное просвещение. Дискриминация рождается от незнания и нежелания этим знанием прирастать, от неготовности открываться новому.

***

• Организаторы фестиваля — Центр городской культуры и инициативная группа, в которую входят руководитель фонда «Новая коллекция» Надежда Агишева, руководитель Центра гендерных исследований при ПГНИУ Дарья Вершинина, консультант по грудному вскармливанию Наталья Вавилова, воспитатель детского сада «Гармония» и общественный активист Катерина Зотина и другие.
• Фестиваль состоится 2-4 сентября в Центре городской культуры на Пушкина, 15.
• Интервью Елены Сушанек с Дарьей Вершининой: часть 1, часть 2.