«Конфликт интересов, фаворитизм и эксплуатация». Надо ли регулировать интимные отношения между студентом и преподавателем?

Отправной точкой для создания этого письма стало заявление студентки исторического факультета МГУ о домогательстве со стороны профессора университета, которое получило широкую огласку в СМИ и соцсетях.

В поддержку открытого письма на сайте Change.org появилась петиция против харассмента. Её написали выпускники СПбГУ, где в ноябре 2019 года доцент Олег Соколов жестоко убил Анастасию Ещенко, свою бывшую студентку, с которой он состоял в любовных отношениях со времени её учебы.

Авторы посланий требуют создать механизмы, которые бы защищали студентов и студенток в такой ситуации — необходим отдельный регламент, закрепляющий принципы общения преподавателей и студентов. В частности, запрет романтической связи, пока преподаватель и студент находятся в рамках иерархических отношений, запрет харассмента, соблюдение этики делового общения. Нарушение регламента должно иметь реальные последствия — вплоть до дисциплинарных взысканий и увольнения после тщательной независимой проверки каждого случая. Для того, чтобы соблюдение регламента стало нормой для преподавательского состава, предлагается ввести для преподавателей обязательные образовательные курсы, посвящённые неэтичности романтических и сексуальных отношений между преподавателями и студентами: такая практика уже опробована в крупнейших иностранных высших учебных заведениях.

***

Мы попросили недавних студентов пермских вузов вспомнить о случаях харассмента, а преподавателей — прокомментировать, есть ли в наших университетах кодексы и уставы, регламентирующие отношения между преподавателями и студентами, и нужны ли они.

«К девушкам он всегда как-то слишком близко наклонялся»

Анна Литецких, училась в Пермском институте искусства и культуры с 2011 по 2016 годы

— Мы писали реферат по физкультуре и заходили по одному в кабинет к физруку, чтобы показать свою работу. Помню, что к девушкам он всегда как-то слишком близко наклонялся, одну мою одногруппницу даже поцеловал в щеку. Всё это было в виде шутки, конечно. С одной стороны, это казалось смешным, но в целом он у меня вызывал неприятные ощущения.

Ещё был преподаватель, который работал с нами на первом курсе. Он был повёрнут на теме секса. Вместо своего предмета он беседовал с нами на разные сексуальные темы, стоит отметить, что в нашем потоке было 90 % девушек. Рассказывал он, конечно, довольно интересно. Мне даже нравилось его слушать. Однако, он часто отпускал пошлые шуточки, флиртовал со студентками на лекции. При этом все знали, что он женат. У моей одногруппницы была фамилия Шалаева. Однажды он сказал ей, что она оправдывает свою фамилию. Прозвучало это в виде шутки, но было очень странно — говорить такое.

Мы эти ситуации обсуждали между собой. Сама я на тот момент не особо понимала, насколько это серьёзная проблема. Однако мне все равно казалось это неприличным и иногда очень смущало, хотя делать с этим что-то не приходило в голову, это воспринималось как что-то вполне допустимое. Только по прошествии нескольких лет после окончания учёбы я осознала, что не нормально. И наверное, если бы я была достаточно смелой, я бы попыталась сообщить об этом в деканат или поучаствовать в том, чтобы эту проблему осветили.

Я думаю, что если чаще говорить о том, что такое поведение неприемлемо, проводить лекции в школах и вузах или сообщать какими-то иными способами, то люди начнут понимать, что это неправильно. И этика поведения должна проводиться для самих преподавателей — они должны осознавать, что такие вещи, как харассмент, флирт, неприличные шутки, а также демонстрация особого отношения к конкретному студенту (симпатия или антипатия) не должны иметь место в университете.

«Тогда никто, в том числе и я, никак на это не отреагировал»

Татьяна Жикина, училась в ПГНИУ в 2015-2016 годы

— Несмотря на то, что я училась в нескольких вузах, я лично, кажется, никогда не сталкивалась с харассментом. Но периодически доходили слухи о том, что где-то преподаватель ставит оценки за «голые фото», кто-то с кем-то спит, но сейчас вспоминаются только слухи, без фактических подтверждений.

А сексизм и обвинение жертвы — думаю, этого хватает везде. Вспоминается яркий случай, когда в аудитории на сто с лишним человек у нас была пара БЖД (безопасность жизнедеятельности). Речь зашла об изнасилованиях. Преподаватель совершенно всерьёз и долго рассказывал об одном случае и заключил, что в 99 % процентах изнасилований виновата девушка, так как она «знает, на что идёт», а молодые люди просто «не могут сдержать свой порыв». Это было около пяти лет назад, и тогда никто в аудитории, в том числе и я, никак на это не отреагировал.

Уверена, что сейчас бы студентки и студенты не промолчали, потому что кажется, что хотя бы часть нашего общества уже готова отбросить сексизм. За пять лет отношение к подобным мыслям и высказываниям стало заметно более отрицательным, а отдельные активистки борются с харассментом и сексизмом на нормативном уровне, создавая петиции и обращаясь к руководству своих вузов. Это не может не радовать. С другой стороны, очень жаль, что катализатором подобных изменений становятся трагические события (убийство Анастасии Ещенко).

«В уставе ПГНИУ нет ничего, там вообще нет положений про этичное поведение (ни про сотрудников, ни про студентов)»

Людмила Кузнецова, научный сотрудник ЦСИПИ, преподаватель кафедры новейшей истории России ИПФ ПГНИУ

— Открытое письмо против харассмента в высшей школе составлено выпускниками СПбГУ и сочувствующими гражданами на имя ректора СПбГУ Кропачева, однако предложения, сформулированные автор (к) ами письма релевантны для всех высших учебных заведений РФ.

Я полностью поддерживаю и письмо, и предложения. Почему? Потому что я тоже считаю, что проблема есть, её необходимо признать и работать над её решением. То, что предлагается в открытом письме, кажется мне продуманной и аргументированной стратегией.

Не буду приводить примеры харассмента в пермских вузах, так как тут нужны либо веские доказательства, либо разрешение рассказывать от тех, кто был в подобных ситуациях. Ни того, ни другого у меня нет. Не знаю насчёт уставов и кодексов всех пермских вузов, но в уставе ПГНИУ нет ничего, там вообще нет положений про этичное поведение (ни про сотрудников, ни про студентов). Возможно, есть какие-то дополнительные нормативные акты, но на сайте обнаружить их не удалось.

Любые любовные/сексуальные отношения между студентами/аспирантами и преподавателями университета, находящимися в прямой институциональной зависимости, стоит рассматривать как харрасмент. Аргумент добровольности и «это решение взрослого человека» здесь не работает и не будет работать, пока есть зависимость и иерархичность, пока один человек в этих отношениях находится в заведомо уязвимом положении, а второй может влиять на жизнь и профессиональную реализацию другого. Если есть зависимость одного человека от другого — никакие любовные и сексуальные отношения не могут считаться этичными (точка).

У меня нет иллюзий, но есть надежда. Надежда, что наши университеты окажутся куда более открытыми и чуткими к повестке дня, чем СПбГУ и МГУ, осознают проблему и важность её решения и предпримут меры (желательно те, что сформулированы в открытом письме).

Безусловно, любовные/сексуальные отношения между начальником и подчинённым — это тоже харассмент, разницы с любовными/сексуальными отношениями между преподавателем и студентом нет. И то, и другое — иерархические отношения, когда один человек зависит от другого. Начальник может уволить, лишить средств к существованию, лишать премии, отрицать или не учитывать достижения, назначать неудобные смены, оспаривать квалификацию и так далее.

Преподаватель может сделать так, что студент лишится стипендии или вылетит из университета, преподаватель может «зарубить» проект или дать плохую рекомендацию, преподаватель может помешать профессиональной реализации студента. Тут надо понимать, что чем выше статус начальника или преподавателя, тем больше у него возможностей влиять — напрямую или через третьих лиц. И пока один человек в этих потенциальных отношениях находится в заведомо уязвимой позиции, такие отношения — неэтичный поступок того, кто стоит выше в иерархии.

Поэтому и нужны кодексы, уставы, законодательные акты — чтобы защитить того, кто находится в уязвимой позиции. Потому что мы никогда не знаем наверняка, нет ли там явного или скрытого принуждения или манипулирования. И если два человека в таких вот отношениях решают, что это любовь, то этично будет поступить так, чтобы этой зависимости не было. Студент уходит из университета/заканчивает университет, преподаватель уходит из университета.

Насколько я знаю, в зарубежных компаниях, где работают нормативные акты против харассмента, в случае, когда начальник/подчинённый решают остаться в отношениях, они должны уведомить об этом отдел кадров и тот должен либо перевести подчинённого в другой отдел, либо проследить, чтобы начальник не мог пользоваться своим положением и влиять на подчинённого.

«Студенты и сотрудники западных вузов более защищены, потому что существуют понятные протоколы»

Алиса Клоц, гендерная исследовательница, профессор истории в Питтсбургском университете

— Авторы петиций требуют создать институты, которые могли бы защитить студентов и преподавателей от харассмента. Под харассментом в данном случае понимается спектр действий — от оскорбительных комментариев («женщина-математик — и не женщина, и не математик») и непрошеных физических контактов (чмокнул в щечку, приобнял) до принуждения к сексу. Больше всего внимание привлекло требование регулировать романтические отношения между преподавателями и студентками/аспирантками. В этом требовании нет ничего из ряда вон выходящего. Наоборот, в европейских и американских университетах это распространённая практика.

Например, в Питтсбургском университете, где я работаю, запрещены любые интимные (сексуальные и романтические, включая брак) отношения между преподавателем и студентом, если преподаватель каким-то образом вовлечён в работу с этим студентом. Например, не может быть никаких отношений между аспирантом и членом диссертационного комитета, студентом и читающим ему курс преподавателем, научным сотрудником лаборатории и студентом-практикантом, тренером и членом студенческой команды. Обосновываются такие ограничения тем, что интимные отношения могут привести к конфликту интересов, фаворитизму или эксплуатации.

Если между преподавателем и непосредственно работающим с ним студентом возникают романтические отношения, то преподаватель должен немедленно сообщить руководству факультета. Задача руководства — прекратить профессиональные отношения между преподавателем и студентом (например, сменить научного руководителя). Отношения между сотрудниками университета со студентами, никак с ними не взаимодействующими, не запрещены, но не поощряются.

Кроме того, существует конкретный механизм подачи жалобы на харассмент и сексуальное насилие, прописана процедура расследования и вынесения решения. Этим занимаются специально подготовленные сотрудники, а не деканы или руководители институтов. Все процедуры прописаны в положениях. Все сотрудники университета обязаны пройти специальные короткие онлайн-тренинги, в рамках которых они должны разобраться, что является нарушением, а что нет, и какие могут быть последствия за нарушения.

Я совсем не хочу сказать, что в западных университетах все идеально. Скандалы, связанные с сексуальными домогательствами со стороны преподавателей, возникают достаточно регулярно. Руководство университетов часто старается решить проблему «по-тихому», например, отправив преподавателя на почётную пенсию. Но в целом студенты и сотрудники западных вузов более защищены именно потому, что, во-первых, существует определенный консенсус вокруг того, что можно, а что нельзя, и, во-вторых, потому что существуют понятные протоколы.

Буквально на днях я разговаривала с коллегой (уже защитившейся молодой исследовательницей), у которой во время стажировки завязался роман с научным руководителем. В соответствии с принятыми в университете правилами, он проинформировал об отношениях свое руководство. Теперь моя коллега работает под началом другого профессора и продолжает встречаться с бывшим руководителем.

***

«Это важный момент для российской прогрессивной тусовки». Обсуждаем историю с обвинениями в харассменте главреда «Эха Москвы».

«То, что такое считается нормой — это просто диагноз». Реакция соцсетей на обвинение Алексея Венедиктова в сексуальных домогательствах.

3 неожиданных вопроса феминисткам.