Вечная весна в одиночной камере. Пронзительное, хищное, отчаянное и смешное в спектакле «Летели качели» Камерного театра «Новая драма»

В прошедшем 2018 году исполнилось 10 лет со дня смерти Егора Летова. И, для многих неожиданно, оказалось, что этот музыкант даже в эру победившего интернета и рэпа чрезвычайно актуален и востребован. То в Омске аэропорт его именем попробуют назвать, то из-за этого целый федеральный министр культуры назовёт фанатов «Гражданской обороны» маргиналами. «Самой консенсусной и самой безусловной фигурой культурного предка» для современной русской музыки называл Летова, не скрывая удивления, в своём нашумевшем программном тексте редактор «Медузы» Александр Горбачёв. В общем, Егор Летов, в отличие от героя одной его песни, на плесень и на липовый мёд пока разлагаться не собирается. Поэтому со спектаклем «Летели качели» худрук «Новой драмы» и режиссёр постановки Марина Оленёва попала в самый нерв нашего времени.

Ведь пьеса драматурга Константина Стешика рассказывает о человеке, в жизни которого нет ничего важнее песен «Гражданской обороны». Он из них создан, и в них же замурован, причём по собственной воле. Зовут этого героя Стас (Алексей Корсуков) — он малоприятный, инфантильный и пустопорожний тип. О песнях своего кумира Стас рассуждает постоянно, даже когда ссорится с женой Яной (Елизавета Тарасова), изменяет ей со скучающей суицидальной малолеткой Ксенией (Кристина Заборских), пьёт с другом, таким же фэном, Егором-Андреем (Валерий Усов), и навещает в больнице парализованного отца. Главный герой в спектакле не делает вообще ничего, а лишь ходит как тот дурачок, но не по лесу, а между знакомыми, бесконечно рассусоливая о песнях Летова. Кажется, что Стас ничего от этой жизни не хочет, и ничего не делает, а только страдает практически на пустом месте. Короче не человек, а беспонтовый пирожок.

Но от этого бездействия в спектакле складывается почти чеховская ситуация, когда люди просто пьют чай (в данном случае кое-что покрепче), разговаривают, а в душах у них происходит трагедия, и при этом никто никого не слышит, ведь в спектакле артисты в диалогах не почти смотрят друг на друга. И вся эта пресловутая чеховщина, густо замешанная с творчеством Летова, создаёт в спектакле воробьиную, кромешную, пронзительную, хищную, отчаянную атмосферу замкнутости и безысходности заваленного пивными ящиками быта людей в длинных пальто. Такая вот вечная весна в одиночной камере.

Замкнутость в «Летели качели» обозначена тем, что все герои тут буквально находятся в (а точнее, на) вращающемся круге — единственной декорации спектакля, сделанной художницей Любовью Милехиной. Не качель конечно, а карусель, головокружительным вращением которой начинается и заканчивается действие. Эта карусель оказывается то кафешкой «Весна», то хрущёвкой, то больницей. И с этой карусели никак не соскочить (кто сказал «Пьяные» в Театре-Театре?).

В замкнутом мирке пьесы и спектакля «Летели качели» герои, лишённые выхода чувств наружу, бегут от самих себя кто как может. Наверное, поэтому несколько персонажей носят чужие имена, пытаясь скрыться от своих: Ксения в интернете представляется Тёмной Луной, друг Стаса Андрей назвался в честь кумира Егором, а потом передумал, а однажды в кафешке к ним подсаживается загадочный тип — то ли Коля, то ли Саша (Константин Жижин). Хотя возможно, что это просто внутренние рифмы и опять же отсылки к Летову, который тоже был никакой не Егор. Но ещё замкнутость и даже некоторая мистичность в «Летели качели» выражается в появлении доппельгангенгеров (об этом в «Новой драме» есть отдельный спектакль): Стасу постоянно мерещится одна и та же женщина в медсестре, буфетчице и матери Ксении. Все три эти роли очень по-разному сыграла Алла Мезенцева. Естественно, появление доппельгангера всегда оказывается не к добру, а в данном случае к самоубийству. Что ж за пьеса с чеховскими мотивами, да без суицида.

Мистики добавляет и тип Коля-Саша, разводящий на выпивку Стаса и Егора, который Андрей. Он рассказывает о Летове и о них самих такое, что буквально сбивает этих фанатов с ног, расшатывая их мировосприятие. Один из них после такого откровения буквально сходит с ума, признав в случайном алкоголике самого дьявола.

Из всего сказанного выше может возникнуть впечатление, что «Летели качели» — это мрачная, глубокомысленная драма на серьёзных щщах, в духе русского арт-хаусного кино. Пьеса как раз располагает к такому подходу. Но самое удивительное, что это вообще не так. Ведь «Летели качели» — очень смешной спектакль. Марине Оленёвой и артистам «Новой драмы» удалось разглядеть в лёгком абсурде текста Константина Стешика юмор и вынести его на зрителя. В самой пьесе с шутками не особо, смех вызывает то, как простроены некоторые сцены, например, эпизоды общения Ксении и Стаса заканчиваются умилительно глупыми танцами под музыку. А самая яркая сцена спектакля — это то самое явление Коли-Саши, которое благодаря обаятельнейшей игре Константина Жижина получается просто гомерически смешной, хотя это очень напряжённый и мистический эпизод.

Как раз в актёрской подаче, в паузах и интонациях, в основном, и возникает юмор в «Летели качели». Спектакль оказывается комедией, потому что каждый герой по-своему несуразен, замкнут, и не может вписаться в мир по совершенно нелепым поводам. Кристина Заборских показывает, как её Ксения отстранена от всего, от чего ей смертельно (буквально) скучно, и ничего она с этим не делает. По Валерию Усову сразу видно, что его Егор-Андрей стоит на грани безумия. А у Елизаветы Тарасовой получается очень интересная жена главного героя Яна — одновременно весёлая и слегка разбитная, но при этом строгая и суровая, которая даёт выход своей энергии в танце под кавер «Насрать на моё лицо» (кстати, самих песен Летова в спектакле всего две-три, причём в основном это каверы).

И, конечно же, многое зависит от Алексея Корсукова, который играет Стаса, ведь иногда «Летели качели» превращаются в его монолог, суть которого можно свести к одной из его же реплик: «Начинаешь рассказывать о Летове, а говоришь, в итоге, почему-то о себе». Тут тоже всё отлично — Стас оказывается смешон в своих пустых страданиях и искренен, когда практически исповедуется перед отцом.

А когда в самом конце Стас по просьбе матери Ксении буквально выдавливает из себя те самые первый строчки песни «Прыг-скок», возникает понимание, насколько вся эта нелепость его жизни была серьёзна и трагична. И что весь юмор в спектакле был не от того, что это смешно, а от того, что страшно. Просто смех — это защитная реакция от собственной глупости и глупости всего происходящего вокруг. Потому что если над этим не посмеяться, то станет невыносимо жутко. Ведь летят качели нормальной жизни, и бесконечно крутится карусель своей жизни, не очень нормальной. С карусели не спрыгнуть, на качели не залезть. А попробуешь — получишь железным углом в висок. И так не только со Стасом, а со всеми нами.

В итоге «Летели качели» можно назвать знаковым спектаклем для «Новой драмы». Не только потому, что в этом театре с новой силой вернулись к современной драматургии, но и потому что впервые за много лет на премьере спектакль не выглядел сырым и недоделанным, а представлял собой цельное произведение. Произошло это благодаря тому, что «Летели качели» плавно развивались от читки в октябре к открытой репетиции в декабре, и уже затем к премьере в феврале. Поэтому же новый спектакль «Новой драмы» становится знаковым и вообще для театральной Перми. Ведь по такой плавной схеме спектакли у нас не делали уже давно. А постановки актуальной и современной российской драматургии, которая что-то говорит о нас нынешних, в театрах города (кто опять сказал «Пьяные»?) можно пересчитать по пальцам неаккуратного фрезеровщика. А новые схемы и новые пьесы необходимы, ведь иначе нас всех ждёт вечная весна в одиночной камере.

• Ближайшие показы спектакля «Летели качели» в Камерном театре «Новая драма» пройдут 22 и 23 февраля.

***

Ранее мы писали репортаж с празднования пятнадцатилетнего юбилея Камерного театра «Новая драма».

Читайте также интервью с худруком театра Мариной Оленёвой и актёром Сергеем Толстиковым, и смотрите спецпроект о закулисье «Новой драмы».