Заводская поэзия

Георгий Звездин

Заводы «Горнефтемаш» и «Новомет». Общий стаж — более 8 лет

Георгий Звездин о себе (из «Энциклопедии Уральской поэтической школы»):

Да, я работал в зоопарке и оперном театре. Не тенором, нет. И даже поливал клумбы у торгового комплекса. Но, по крайней мере, я не изведал такой высоты падения, как менеджер по продажам. На работе я развлекаюсь тем, что пересказываю коллегам рассказы Хемингуэя как нечто такое, что произошло со мной. Так я вживаюсь в литературу.

Кандидат филологических наук Филипп Катаев о Звездине (из книги «Антология современной уральской поэзии»):

Тексты Георгия Звездина нужно читать вслух, подыскивая точный ритм. Это именно «голосовая» поэзия. Проговаривание в «голосовой» поэзии возводится на уровень ритуала — не случайно и у Звездина появление молитвенных, или даже заклинательных интонаций.

Черная Гофманша

Твоё уродство — только шторы.
Вот подойди, раздёрну — вспыхнет
Рассолом лунной наготы январский наст,
И по следам сорочьим пастораль
органные артерии озвучат...

«Когда б все мужики дрались как я» —
ты после одеваясь говорила
и гвоздиком на мне царапала побывку
Я кровь промакивал листом тетрадным
смеясь его из рук ты вырывала
и говорила: «Это парус мой,
мой флаг...»

Баллада Тарьинской сопки

«Позднее мужание — вот причина причин
весомее моей мошонки» —
с этим он очнулся на забытом кладбище
и услышал как тишина говорит его сердцу:

«Тонки её запястья
легки её одежды
Вот идёт женщина-подранок
и раскинулось море широко»

Блажен чья жизнь попала в полосу дождя
Трижды блажен тот кто не вышел из него живым
Блажен заслонивший собою друга
Трижды блажен потерявший друга в бою:
во все его дни с ним пребывает неувядающий цветок грусти
цвета срезанной волны

Тонки её запястья
легки её одежды
Вот идёт женщина-подранок
и раскинулось море широко

В одиннадцать часов
она пришла туда
где будто луна сквозь ветви бледнело его чело
Он пел ей список барж идущих на мыс Лопатка
и забытое кладбище с курильским десантом
держало равнение на её колени

Тонки её запястья
легки её одежды
Вот идёт женщина-подранок
и раскинулось море широко

У подножия Тарьинской сопки
в высохшем русле ручья
я видел медное кольцо уходящее в землю
И когда мы держались за него
мертвые молчали нами
и прикасались нами
и благословляли нас

Тонки её запястья
легки её одежды
Вот идёт женщина-подранок
и раскинулось море широко.

***

Ты слышал о
большевиках-носителях
внеземного разума?
Которые исчезли как Обры
О которых теперь либо
возвышенным слогом Зины Гиппиус
либо
никак

Я
исследую вопрос:
брали ли они в жёны дочерей земли?

Как они выглядели?

Судя
по иконам новомучеников
все —
в остроконечных шлемах с пятиконечной звездой

Вообрази
в семейном альбоме
я нашёл фото
моего молодого деда
в таком же вот
шлеме

Как это объяснить?
Я полагаю: мода
массовый гипноз
И всё же:
брали ли они в жёны дочерей земли?
Подобно сынам божиим.

Сергей Богомягков

Завод «Машиностроитель». Рабочий стаж — более 9 лет

Поэт Георгий Звездин о Богомягкове:

Он давно не пишет и не читает, потому что это бесовская прелесть, и вообще, есть царь Давид, который уже всё написал, и не надо ваших каверов.

***

лососи
не мечут икру
перед свиньями
они бьются
как рыбы об лед
они строятся клиньями
и против течения
полный

назад
несмотря на остроги
отрекаясь от моря
вступая в неравный прибой
превосходя болевые пороги
ведь только в верховьях
лососи находят

Амур
с детства знакомый
настолько
что легче дышать
будто бы сняли лассо

плыть
к приснопамятному истоку
в этом вся соль

***

эй, космонавты-любители,
включающие транзистор, когда уходят родители!
соберите мне:
— колючей проволоки,
— колючих роз,
— колючих фраз.
Венок плету.
сегодня я буду добр, как дед Мороз
и свят, как Санта Клаус

эй, нищие брюхом, прислушайтесь к словам!
Наденьте улыбки!
Целый холодильник еды принес я вам,
Трехлитровую банку рассола,
пять хлебов и две рыбки.

эй, миллионы, желающие смерти Чубайсу,
потерявшие все в 90-х!
К вам обращаюсь я.
Все до последней копейки ставьте на «зеро»,
в вере своей победите!
сегодня беспроигрышный аттракцион,
единственный в своем роде и виде.

эй, юзера, давящие на кнопку,
от реальности уходящие в виртуальную комнату!
Нажмите Escape, предлагаю я вам
+2 ко всем навыкам,
+10 к опыту!

эй, вокзальные!
Подвальные, эй!
Мобилизованные и призванные революцией
живота своего.
эй, народ!
Физические и юридические лица!
На социальном лифте не желаете прокатиться?

Снятие порчи и сглаза,
от алкогольной зависимости избавление.
А слабо вам — из грязи в князи?
Из лягушки в прекрасные лебеди?

А то заладили:
«Вот, мол, ты получил эту роль, а нам — ноль».
«Тебе выпал счастливый билет, а нам нет».
Так вот, вы, оживающие ближе к полночи,
слушайте!
Бомжи-алкаши, пенсионеры, бл*ди, панки, прочие сволочи, —
все, кто собрался сегодня здесь, на этой площади,
просьба поменять билеты в любой кассе, вне очереди!

Пасха

пасха:
сошли с ума колокола и птицы.
классно?
да как сказать...
надо воскреснуть, опохмелиться,
а там посмотрим!

пасха.
прохожие обнимаются, целуются,
лузгают яйца.
поздравляют один другого:
— щастья вам большого!
— щастья и мира вам!
— Иисус клонирован!
— воистину клонирован!

пасха!
хорошо-то как!
выйдешь на улицу,
весну вдохнешь.
черные ручейки перебегают дорогу.
кошки — о, эти смешные создания —
журчат и несут меня к Богу.
держись за пуговицу — не пропадешь!

пасха...
чего-то взгрустнулось,
чего-то сломалось.
трудно!
иисус воскрес,
ильич воскрес,
адольф воскрес...
да сколько еще будет этих гуманоидов на нашу голову?
умирая, не забудь поставить будильник на утро,
на пол-седьмого.

Николай Глумов

Завод «Пермские Моторы». Рабочий стаж — более 30 лет

Николай Глумов о себе:

Стихи я начал писать поздно, в сорок лет. Что касается тем, то больше всего меня интересует рабочий класс, его жизнь, ну и судьбы России. Точнее, судьба России с точки зрения рабочего класса.

Прозаик Виталий Богомолов о Глумове (из энциклопедии «Пермский край»):

У него непоколебимое чувство защиты своего рабочего достоинства, гражданской позиции. Стихи его, на первый взгляд, непритязательны, но в каждом именно жизнь и её тонкие особенности, которые автор подмечает и приглашает читателей к соучастию в этих подмеченных проявлениях жизни.

***

Гудят электрокары,
Работает завод,
Механик в злом угаре
Канистру спирта прёт.
Вокруг него реальность:
Чугун и провода;
Он верит в изначальность
Тяжёлого труда.
И полон силы скрытой —
Эстетам всем назло —
И взор его сердитый,
И потное чело.

Первый снег

И радостно, и интересно
Смотреть в окошко поутру
На убелённую окрестность,
Забывшую свою хандру.
И ни о чём совсем не думать,
И лишь смотреть за часом час,
Как город северный угрюмый
Господь преобразил для нас.

***

Ещё поэты говорят
Возвышенными голосами,
И звёзды в форточку глядят
Большими детскими глазами.

Но незатейливый кураж
Не может слишком долго длиться.
Коньяк и прочий антураж
Вот-вот готовы завершиться.

И звёзды те, что вдруг зажглись,
Вот-вот, прекрасные, потухнут.
И всласть восславив эту жизнь,
Поэты вновь заснут на кухне.

Как страшен лунный медный грош
В минуты злого протрезвленья.
Бутылки. Рюмки. Вилки. Нож.
И ни звезды, ни вдохновенья.

***

В аквариуме гастронома
Среди коньяков и сластей
Грустила громадная рыба
О жизни прошедшей своей.

К большому стеклу подплывала,
Смотрела на разный народ,
Бродивший весь день в гастрономе
Среди кулинарных щедрот.

Как было нелепо и странно
Из мутной водицы своей
Смотреть на мамаш бестолковых,
Смотреть на беспечных детей,

Смотреть на капусту в тележках,
Смотреть на салат и на лук,
И видеть весёлые рожи,
И подлые морды вокруг.

И грезить, что водоросль нежно
Ласкает плавник стебельком,
Что солнечный диск багровеет
Над западным пруда углом,

Что ночь потихоньку приходит,
Что неба темнеет лоскут,
Что сонные воды темнеют,
Что сонным становится пруд.

И вдруг на весах гастронома,
Очнувшись от криков детей,
Поплыть со смертельной истомой
Из жизни красивой своей.