«Взывать к совести бесполезно». Три неудобных вопроса пермским архитекторам

Какие хотя бы относительно новые здания (XXI века) Перми вам по-настоящему нравятся?

— Для меня критерий оценки — личное ощущение, связанное с опытом и знанием тенденций в архитектуре. С этой точки зрения, мне нравятся некоторые реализованные проекты Виктора Тарасенко. В том числе один из тех, за которые он получил «Серебряный диплом» на российском конкурсе «Стекло в архитектуре» — дом в виде сот на ул. Малой Ямской 10/1.

— Рядом с Театром кукол на ул. Сибирской жилой дом архитектора Людмилы Горчаковской довольно симпатичный. Виктор Тарасенко работает красиво тоже, например, его дом с сотами хороший. У него со вкусом получается, без выпендрёжа.

— Неважно, красивые здания или некрасивые, нравятся или не нравятся. Важно, чтобы дом решал какую-то задачу. Знаковым объектом в Перми я считаю гостиницу «Жемчужина» на Городских горках, решили свои задачи дома на Окулова, 7 и Окулова, 18, построенные с разницей в 15 лет.

Какими свои проектами вы гордитесь и каких стыдитесь?

Сергей Шамарин:

— У меня объектов не так много построено. Ну, например, Lencom, дом на Осинской, 16, здание WonderHall, «Турчаниновский квартал» (ул. Николая Островского, 29) — хороший жилой комплекс в центре города. Он оценен в Екатеринбурге международным жюри, получили «Золотой диплом».

К сожалению, была в проекте красивая задумка — Zeppelin на улице Пермской, 33, сейчас название — комплекс «Москва». Он несколько раз менял хозяев, сейчас московская фирма его достраивает. Он был задуман как остросовременный композиционный комплекс с сочетанием объёмов и высот. Но клиент захотел изменить декор, поэтому с волнением жду, что получится — смогу ли я назвать этот дом своим. Проект прошел экспертизу, но впоследствии его решили изменить. Попытка внести псевдосредовые элементы — как думает клиент, смягчающие — могут его испортить.

Есть торговый комплекс «Триада» на Куйбышева — бывшее здание профсоюза или дома строителей. Сам он был задуман как некая реконструкция путем обстройки. Реализация велась двумя собственниками. «Сбербанк» точно выполнил проект со своей стороны. А с другой стороны — самодеятельность строителя и заказчика. Очень жаль, что он получился на 3-. Но моя ответственность здесь ничтожна. У нас такой закон, что авторский надзор необязателен.

Мендель Футлик:

— Здание библиотеки им. Горького вошло в списки памятников архитектуры. Когда мы его проектировали, при Хрущёве, «архитектура» было словом ругательным. Для гражданского строительства ничего не было, и мы использовали материалы промышленной архитектуры: балки, стеклоблоки.

Ещё дом на ул. Советской, 28 получил от Союза архитекторов грамоту «за удачную регенерацию исторических архитектурных ансамблей», но там тоже не хватает детали: наверху должен быть скипетр Юпитера. Комплекс «Альпийская горка» в Красных казармах считаю удачей.

Игорь Луговой:

— Не могу сказать, что стыжусь своих зданий. Они же как дети. Что-то могло получиться и по-другому, например, здание, где сейчас находится Музей современного искусства PERMM могло быть более ярким, если бы я знал, для чего оно будет использоваться.

Архитектура — это отражение нашей действительности. В этой стране, этом мире, этом времени. В Перми она не может быть другой, например такой, как в Москве, Париже или Куеде. Города уникальны по рождению. Даже пятиэтажки-хрущёвки неодинаковы. Париж две тысячи лет создавался, Рим — четыре тысячи. По сравнению с ними, наш город — младенец, он дошкольник ещё. У каждого дома в городе есть цель. Жилые дома — это цель обеспечить жильём людей. И тогда сверхзадача украсить город не стоит. Заказчик не говорит: «Сделай самый красивый дом в Верхней Курье».

Нечасто мы слышим комплименты пермской архитектуре, особенно новой. Кто виноват, что всё так, и что делать?

Сергей Шамарин:

— Город — отражение истории. Кто виноват в том, что оборонные предприятия были образованы в Перми и люди возводили бараки рядом? Кто виноват в том, что заводы были построены вдоль Камы? Мы не можем за раз от всего избавиться и сделать весь берег прогулочным. Часть исторического центра замечательно сохранилась, история промышленной архитектуры (Пермские пушечные заводы, завод имени Шпагина), у нас Камская ГЭС в черте города. В Мотовилихе — кладезь конструктивизма. Если вы этого не знаете, вы и не поймёте, что любить в городе. Город — это не одна картинка.

Приезжали мои челябинские коллеги, с волнением я показывал им Пермь. Оценка: «Как у вас здорово». И большинство оценок людей из других крупных городов такое — они видят то, чего у них нет, и им это нравится. А городу не хватает обзоров, критических статей, выставок архитектурных — всего того, что «обучает» видеть архитектуру. Грубо-примитивных негативных оценок я не слышал. Как можно не любить город, когда ты выходишь на берег Камы, и там бесконечные просторы открываются? В Екатеринбурге такого нет.

Самый большой ущерб городу наносит политика. У нас политики недолгосрочные. И в традиции почему-то не было долгосрочных программ. Например, в Америке есть программа развития городов на 20-25 лет независимо от того, кто мэр или губернатор, в Испании у Барселоны был 20-летний план. А у нас в последний год перед выборами в панике красят бордюры, открывают где-нибудь мини-скверы. Это всё, что может сделать при таком подходе местная власть. Сейчас удалось в связи с 300-летием замахнуться на несколько крупных проектов (и то их нам, как туземцам, преподносят...нас там нет!). А если завтра губернатор уйдет — кто будет двигать этот проект? Хоть один документ о развитии территории есть? Мне не нравится, когда изменения города обосновывают только рентабельностью. В городе не экономика важна, а удобство: удобные улицы, дома, мосты, транспорт... И совершенное «чудо» — новый фонтан на эспланаде, с 5-метровыми сооружениями, загримированными под холмы... Эспланада может утратить свое значение, как объединяющее городское пространство, превращается в бесконечную ярмарку.

Мендель Футлик:

— У нас чем дальше, тем хуже. Это же дело архитекторов — заниматься градостроительством. А у нас им занимаются предприниматели. Возьмите состав градсовета, который решает эти вопросы. При Игошине (главный архитектор Перми с 1970 г. по 1997 г.) он состоял из архитекторов. Сейчас состав вы знаете: там архитекторов почти не видно. Все градостроительные площадки в центре застраивают домами, которые в приличных городах строят только на периферии — типовухи.

Игорь Луговой:

— Есть мнение, что Пермь — город не совсем симпатичный. Вообще безобразный. Мне смешно, как жители ругают его чуть ли не с матом. Ответов на этот вопрос «кто виноват?» может быть несколько. Архитектор — вполне естественно. А также застройщик, инвестор, власти, подрядчик и потребитель — жители. Они голосуют молчанием и участием в организациях, которые строят то, что нам не нравится. Всё дело в массовом равнодушии. Мы даём на это согласие. На градсовете показывают только один вариант эскизов — «Мы это будем строить». А должна быть система. Взывать к совести архитектора или заказчика бесполезно, потому что завтра на их место придут другие. И что делать? Вот в Казани и Екатеринбурге проводятся архитектурные конкурсы, например. А у нас Пермскую галерею или железнодорожный вокзал пытаются проектировать без конкурса. Не может быть такого решения: «А мы договорились с Дэвидом Чипперфилдом».

***

Читайте также о выставке «Конец Перми» в Центре городской культуры, посвящённой архитектурному облику города.

Репортаж с дискуссии по поводу выставки «Конец Перми» — о том, как видоизменяется наш город, каково актуальное состояние городской среды и каким образом горожане могут влиять на происходящие в ней процессы.

«Мы хотим, чтобы пространство жизни в городе было уважительным к прошлому, настоящему и будущему». Наиля Аллахвердиева на открытии выставки «Конец Перми»

Тест: Аптека, улица, ротонда. Что вы знаете об истории архитектуры Перми?