Механика театра: Пермский театр кукол

Чтобы подойти к историческому зданию театра на Сибирской, приходится сделать крюк — только что закончился спектакль, и возле входа галдит целый легион восторженных малышей. Мы, надеясь на такие же эмоции по завершению путешествия, отправляемся к кассам. Там нас ждут художественный руководитель Дмитрий Вихрецкий, заведующая литературно-драматургической частью театра Татьяна Шерстневская и специалист PR-службы Анна Гилёва.

Ожидая фотографа, пытаемся договориться о том, с чего же всё-таки начинается театр. Дмитрий Сергеевич настаивает на том, что с афиши. Поэтому первым пунктом странствия становится кабинет, из которого открывается лучший вид на центральную афишу театра — ту, мимо которой мог проходить каждый из вас. Убедившись, что один из главных элементов театра на своём месте, направляемся в центральное фойе.

Непростая история

По пути Дмитрий Вихрецкий и Татьяна Шерстневская рассказывают историю театра и помещения, в котором он сейчас находится.

С 1871 в этом здании располагалась пересыльная тюрьма. Сначала она торжественно называлась «Пересыльным Замком», а в 1930-е годы стала «Тюрьмой НКВД № 2». Сидел в ней и отец Виктора Офрихтера, художественного руководителя Театра кукол с 1960 по 1982 годы. Именно Виктор Давидович поднял творческую работу кукольного на принципиально новый уровень и принимал активное участие в обустройстве сцены. В 2010 году на здании Пермского театра кукол была открыта мемориальная доска в его честь.

«Представьте, каково ему было быть режиссёром нашего театра кукол?..» — размышляет Татьяна Шерстневская. Всю жизнь он молчал об этом, связанном с отцом, факте своей биографии. Татьяна вспоминает, что театр раз восемь направлял документы на получение Офрихтером званий «различных заслуженных деятелей», но всякий раз получал отказ.

Казалось бы — фронтовик, партиец! А всё равно приходил отказ. Потом узнали, в чём дело. Уже после смерти Офрихтера наш художник разыскал в архиве его дело... А в то время биография человека имела очень большое значение.

Спрашиваю — а вам каково в этих стенах, не испытываете ли давления прошлого? «За столько лет, за столько сотен тысяч часов детского смеха вся предыдущая аура улетучилась», — отвечает Дмитрий Вихрецкий. А Татьяна Шерстневская вспоминает, как в театр приезжал доктор наук из Германии, хороший психолог. Тогда собрали работников театра, и бутафорша спросила: «Вот как быть, когда тут было это?!». Он ответил просто: «Я позитивный психолог. Если вы хотите, оно на вас влияет. А если нет, то не влияет».

Театр кукол вне своих нынешних стен начал жизнь в 1937 году. Долгое время существовал без помещения. Иногда ему предоставляли крохотную комнатку или две: одну для декораций, вторую для репетиций. А во время войны театр фактически остался без крыши над головой. Репетировали в саду имени Горького или на квартирах у актёров. В 1943 году, поставили первую кукольную оперу «Муха-цокотуха», посвящённую эвакуированным московским детям.

Потом газета «Звезда» опубликовала статью о важности детского театра для города, в ней она задавалась вопросом: «Сколько можно скитаться?!». Тогда помещение, где после тюрьмы располагались мастерские, а затем клуб им. Дзержинского, решили отдать кукольникам. Реконструкцию здания под театр сделали ленинградские архитекторы, активное участие принимал Сергей Образцов.

Сцена — одна из лучших в стране

Чтобы попасть в достроенную часть, делаем всего несколько шагов. Перешагнув из 1871-го в 1959-й, оказываемся в фойе большего зала.

Здесь проходят художественные выставки и ёлки («Для нас это настоящий День сурка — три недели, ежедневно...» — говорит Дмитрий Вихрецкий). Тут же проходила немецкая Масленица, шотландский фестиваль, а недавно в 15-ый раз состоялся фестиваль «Прикамское чудо».

Миновав фойе, входим в большой зал, вмещающий 260 зрителей. Он красивый, обновлённый. В планах театра на этот год ещё много строительных работ — покраска стен, замена пола. Кресла, каких нет больше ни в одном театре города, кажутся особенно привлекательными. Раньше в театре кукол среднестатистическому взрослому приходилось поджимать ноги, а теперь здесь всё для человека — и маленького, и большого.

Пока рассматриваем убранство зала, на сцене кипит жизнь. Идёт монтаж декораций: на следующий день дают «Муму». Завтрашнего спектакля ждёт и светоаппартная, зайти в неё нас приглашает человек со светофильтрами в руках — Антон Карнаухов, начальник осветительного цеха. На его компьютере открыт текстовый документ — световая партитура, в которой расписано, какой прибор куда направлен, и как должен вести себя поток света.

«Все спрашивают, как так у нас свет плавно отключается. Обычно мы отвечаем, что просто очень медленно вынимаем вилку из розетки», — шутит Дмитрий.

О сцене театра Дмитрий Вихрецкий и Татьяна Шерстневская говорят с гордостью:

— Многие театры, построенные заново, очень нарядные — даже в фойе мрамор. А сцена маленькая и узкая. У нас всё-таки сцена удобная... — замечает Татьяна.

— Одна из самых лучших сцен в стране! Говорю как человек, побывавший во многих театрах кукол, — подтверждает Дмитрий.

— Когда мы ездили на гастроли в Москву, нам пришлось брать с собой доски. Все смеялись, а мы думали, как сцену надставлять, — вспоминает зав. литературно-драматургической частью.

Слушая провожатых, поднимаем головы вверх. Над нами — так называемые «колосники», откуда можно сыпать снежок или конфетти. «И если обычные люди говорят „Ты что, с ума сошёл?“, то в театре — „Ты что, с колосников свалился?“», — делятся профессиональным сленгом наши «экскурсоводы».

От сцены до потолка здесь — 14 метров. При таких масштабах внушительных размеров бутафория в задней части сцены кажется не такой уж большой. Мимо неё мы следуем в холодный склад декораций.

О боге, дьяволе и ритуальных куклах

Переступив порог склада, покрываемся мурашками — эта территория не отапливается. «Куклам важно храниться в тепле, а декорациям всё равно», — поясняет Дмитрий Вихрецкий. Всё уставлено ящиками, в сумраке угадываются очертания голов и тел, тронов, растений, животных. Различаем декорации «Нармахнара», «Снежной королевы», «38 попугаев»... Эти спектакли в настоящее время в репертуаре театра. По словам худрука, многие другие спектакли списаны, и часть из них уйдёт в качестве подарков различным детским самодеятельным театрам кукол.

Ещё несколько шагов, и попадаем в тёплую часть холодного цеха. Тут тоже много ящиков с реквизитом: объекты из папье-маше, гипса, бумаги. Им, в отличие от неприхотливых соседей, нужны иные условия хранения.

«Считается, что театр кукол — „кукольный“, то есть маленький и компактный... Всё как раз наоборот! Человек плюс кукла плюс костюм...», — перечисляет Татьяна. «В драматическом театре актёр надел костюм и всё — готов. А у нас много „вещественного“!» — добавляет Дмитрий.

Возвращаемся к коридору, в котором разложен реквизит «Муму», ждущий завтрашнего выхода на сцену. Дмитрий Вихрецкий ловким движением обхватывает крестообразную конструкцию, к которой чёрными нитями привязана марионетка.

Правду о появлении марионетки не знает никто. Но существует легенда, что Marion, Marionetta — «маленькая Мария», кукла, посвящённая Деве Марии, — рассказывает худрук Театра кукол. — Это отражает взгляд человека на вопрос его происхождения и того, кто им руководит. Сейчас по отношению к кукле я нахожусь сверху, как бы на позиции бога. А есть перчаточные куклы (например, Петрушка), там рука как регулирующий механизм находится снизу, как бы на позиции дьявола.

По устрашающе узеньким лестницам держим путь к так называемому трюму — пространству под сценой. Вход туда закрыт, поэтому продолжаем движение и оказываемся в длинном коридоре с арками. «И вот мы снова заходим в 1871-й год, — поясняет Дмитрий. — Видите, архитектура совсем другая. А какая толщина стен!»

В хранилище кукол нас ожидает пузатый Самовар, Железный Дровосек и другие симпатичные персонажи. В этом пространстве часто проводятся экскурсии и мастер-классы, поэтому здесь представлены куклы разных систем: есть и планшетные куклы — изобретение 60-70-х годов XX века, и так называемые неуправляемые куклы, которые используются в качестве декораций, и тростевые. Последние родились в Индонезии.

Это была ритуальная кукла. Ритуал проводился в палатках. Для участия в нём приглашали исключительно мужчин, ни женщин, ни иностранцев не пускали. У каждой куклы был персональный гробик, они что-то разыгрывали внутри, а что именно — никто не видел. Казалось, что это такой театр теней. Хотя это не театр был совершенно! Лишь в XX веке из тростевой куклы сделали куклу театральную.

По рассказам Татьяны Шерстневской, кукольникам в Индонезии жилось хорошо. Считалось, что они «богами командуют», поэтому город кормил и лечил их бесплатно.

«Театр оживлённого предмета»

За соседней дверью — просторная костюмерная. Пол уставлен коробками с реквизитом. В углу стоят куклы в человеческий рост американской художницы Аллы Гониодской. Здесь никого, кроме нас, поэтому отправляемся дальше, к электрикам. Прежде в помещении, которое они занимают, была часовня Николая Чудотворца — её полагалось иметь заведениям пенитенциарного типа. Теперь же всё здесь заставлено неимоверным количеством баночек с разнообразными «запчастями». Нас встречает электрик Юрий Детельс. «Юрий сделал просто невероятные вещи для постановки „Меня зовут Лёк“! Это световой спектакль. Там у нас есть даже куклы, заряжающиеся через USB», — рассказывает Анна Гилёва.

Из места света шагаем в сварочный цех — небольшую комнату, ярко освещённую солнечными лучами. В воздухе висит стойкий запах, неизменно сопровождающий сварочные работы. Людей нет. В центре — нечто, напоминающее клетку. Дмитрий Вихрецкий поясняет: «Это здоровенный дуб. Его обошьют поролоном, потом тканью, а затем в его дупле разыграют сказку». Делюсь ощущением — кажется, людей, ответственных за разного рода технические моменты, в театре кукол больше, чем в других театрах. Дмитрий подтверждает: «Ведь у нас театр оживлённого предмета. И чтобы предмет оживить, сначала нужно сделать его и разработать его механику».

С нетерпением ждём знакомства с умельцами. Нас провожают в швейный цех. Тут выполняются все швейные работы: от мельчайшей обшивки куколок до изготовления самых сложных костюмов на актёров и одежды сцены. Например, невероятных объёмов ковры. Здесь же нас знакомят с Ириной Колчановой, реквизитором.

В театре я работаю уже три года. Одно образование у меня философское, а другое — педагогическое, — рассказывает Ирина. — Сюда попала... Нет, не случайно. В детстве ходила мимо театра кукол и думала, что это же так здорово — работать тут. Взрослый человек сидит и играет в куколки! Уже устроившись, вспомнила, что я об этом мечтала. Резюме по театрам отправляла целенаправленно. Писала, что хочу быть реквизитором, правда, под этим словом подразумевала бутафорскую работу. На деле содержание оказалось другим, но я очень рада, что теперь здесь! Мне даже неудобно говорить, что я иду на работу. Говорю: «Я иду в театр».

У каждого спектакля есть «раскладка», когда перед постановкой в определённом месте раскладывается весь реквизит. Этим занимается Ирина. Также под её ответственностью — хранение и ремонт, помощь с подбором. А ещё она выполняет разные «невидимые» работы во время спектакля — в чёрном костюме, с сеточкой на лице, со специальным светом... Например, переставляет кукле ноги, чтобы она пошла.

Из швейного цеха идём к бутафорам. За одним из столов в одиночестве сидит человек. В его руках рождается голова будущей куклы. На столешнице хаотично разложены инструменты и эскизы. Дмитрий представляет нам гостя пермского театра — Виктора Никоненко, художника-постановщика Центрального театра кукол им. Образцова. Его пригласили поставить один спектакль — «Превращение» по Кафке, премьера которого состоится в июле.

Виктор Никоненко — из «драматических», кукольный театр он поначалу не любил:

Я работал в драматическом театре, потом в балете, в музыкальном. И, честно говоря, не любил кукольный. А, увидев барнаульский театр, понял, насколько это интересно и какие есть возможности. Влюбился! И уже 30 лет влюблён. У меня две «Золотые маски» за лучшую сценографию, две — за лучший спектакль и за мой авторский спектакль (где я и режиссёр, и художник). Я до такой степени в эту тему вжился, что стал сам ставить полностью всё. За спектакль «Сеньор» — это по Маркесу — ребята тоже получили «Золотую маску».

Виктор убеждён: процесс постановки в кукольном сложнее, чем в драматическом. Сначала художник-постановщик вместе с режиссёром придумывают спектакль и персонажей. После этого составляется техническое задание — эскизы, ракурсы. Прописываются технологические моменты. Технолог всё дорабатывает. Затем цеха приступают к работе. Потом это в почти готовом виде появляется на сцене. Далее идёт подгонка куклы к актёру и режиссёру. Только после этого начинаются репетиции.

Виктор Никоненко — многостаночник: и в кино работает (первый сезон сериала «Кухня», «О чём говорят мужчины-2» и другие), и на телевидении есть опыт (шоу «Большая разница»). Работал в авторской мебели. Между фильмами и «всякой ерундой» занимается графикой и живописью. «И это правильно, — комментирует Татьяна Шерстневская. — Все кукольники — многостаночники».

Кукольник — артист синтетический

Перестав отвлекать от творческого процесса одного творца, отправляемся отвлекать другого. В репетиционном зале прямо в этот момент шлифуется спектакль «Сказки Пушкина», премьера которого состоялась 25 марта. Режиссёр Вадим Смирнов, художественный руководитель Оренбургского театра кукол, так вовлечён в происходящее, что нас не замечает. Под руководством его рук, артисты плавно двигаются под мистические музыкальные мотивы.

Спрашиваю, какая роль отводится актёру в кукольном театре. Дмитрий Вихрецкий поясняет — бывает по-разному:

Например, в «Муму» актёр в специальном костюме является частью персонажа и частью декорации. В этом спектакле важна концепция: кукла — это человек, а актёр по отношению к ней — душа человека. И то, что у человека на душе, показывает актёр. Например, кукла поклонилась, потому что её заставили это сделать, а человек возмущается, сопротивляется. Внимание на главном объекте акцентируется с помощью света, паузы, взгляда.

Дмитрий убеждён, что актёр театра кукол — отдельная профессия, особая. Но «переквалифицироваться» из «обычного» актёра можно. Живой пример — Эдуард Опарин. Когда-то пришёл в «куклы» монтировщиком, мечтая о театре. Потом поступил в Институт культуры, пошёл в «драму», но из драмы всё-таки вернулся к куклам.

Прерывать происходящее в репетиционной не представляется возможным. Идём смотреть, на какой стадии подготовка сцены. Монтировщики как раз закончили собирать монументальную конструкцию — двор барыни. Мимо нас проходит хрупкая девушка с молотком.

Продолжаем путешествие малым залом на 85 мест. На сцене — фантастические декорации для спектакля «Меня зовут Лёк». За ними скрывается Игорь Пересадин, художник по свету.

«Игорь — наш волшебник, включающий волшебный свет. Вот эти устройства называются „диммеры“. Это и есть те самые вилки, которые медленно вытаскиваются из розетки», — поясняет Дмитрий Вихрецкий.

Из светоаппаратной нам предлагают прогуляться к буфету. Из-за его дверей доносится нарастающее жужжание, похожее на «Ом». Сакральные звуки издают артисты — у них проходит тренинг по сценической речи. Тихо заходим, знакомимся.

Трое ребят приехали в Пермь из Ярославля два года назад. Говорят — работают с различными фактурами, с пластикой, образами, куклами и предметами. Худрук поясняет:

Кукла — это кукла, кроме неё в спектаклях есть много объектов, которые анимируют, двигают, оживляют. Ими может быть всё что угодно, даже такая рамка (вертит в руках. — Прим. авт.). Терминология для таких объектов ещё устанавливается. В Польше появился термин, который на русском звучит не очень благозвучно — анимант.

Артист театра кукол — артист синтетический, — добавляет актриса Марина Морозова. — Он может делать всё! Особенно в наше время, когда гораздо больше возможностей. Он должен уметь и петь, и танцевать, отлично говорить и при всём этом уметь работать с куклой, ведь это его основной рабочий инструмент. Я сама пришла из драматического театра, и считаю, что артисты театра драмы ограничены в возможностях по сравнению с нами.

И немного о будущем

Мы завершаем путешествие. Точку нам предлагают поставить на заднем дворе.

— Летом мы здесь поставим шестиметровый купол. Центральные ворота будут как лепестки цветка. То есть люди будут заходить в цветок, и по цветному тоннелю проходить в шапито. А внутри будет слышен шум улицы — атмосфера! И ткань купим палаточную, чтобы она просвечивала слегка. Самое главное, чтобы был солнечный свет, — увлечённо рассказывает Дмитрий Вихрецкий

— У театра период расцвета, — размышляет Дмитрий. — В Европе театры кукол сейчас, в основном, для взрослых, но мы к этому не стремимся. У нас есть и будут постановки для взрослых, но мы позиционируем себя как театр для семьи. Всей семье должно быть интересно, разным возрастам — от малышей до людей «золотого возраста». Мы хотим стать неотъемлемой частью социокультурной силы. Чтобы в Перми считалось неприличным не ходить в Театр кукол.

***

• Читайте также интервью с бывшим худруком Пермского театра кукол Александром Янушкевичем о премьере спектакля для самых маленьких спектакля «Меня зовут Лёк».
• Интервью с Татьяной Сергеевной Шерстневской, завлитом Пермского театра кукол, о её творческой судьбе, о театре и о способах предотвращения трагедий современного города.
• Интервью с Полиной Борисовой, французской актрисой русского происхождения, которая в конце 2016 года приехала в Пермь по приглашению Александра Янушкевича со своим спектаклем «Go!»