«Революция в России. 1917-1922». Продолжение следует

Идеологически безупречные

Процессы корректировки исторической памяти и «зачистки» её носителей стали отдельной маленькой и трагичной историей в череде событий, которые потрясали мир и нашу страну гораздо дольше 10 дней, описанных американским журналистом Джоном Ридом. Мы уже рассказывали о том, как сложно современным музеям предоставить объективную картину революционных событий 1917 года. Приведём лишь несколько примеров, дабы дополнить картину.

Заместитель директора по науке Государственного музея политической истории России (бывший Государственный музей Революции) Елена Костюшева рассказала о своём музее, которому скоро исполнится 100 лет, и об особняке Матильды Кшесинской, ставшем некогда частью музея и принявшем в своих стенах участников и гостей круглого стола «Музей в революции/революция в музее».

Государственный музей Революции, созданный в 1919 году, закрыли в 1936-м. Нашли идеологически неверные страницы и идеологически неправильные интерпретации. Через некоторое время открыли совершенно новый музей и вновь закрыли, потому что в 1937 году вышел краткий курс истории ВКПб и выставки вновь пришлось приводить в соответствие. Это было только началом.

Елена Костюшева:

— Страшное, драматическое десятилетие музей пережил в послевоенный период. С 1947 по 1954 год музей лишился более 100 тысяч экспонатов. Чистки фондов музея происходили в период всех идеологических кампаний, партийных чисток, в моменты усиления политических репрессий. Поэтому, с одной стороны, музей менялся по мере смены идеологий, в процессе исчезновения всех политических партий, кроме одной. С другой стороны, сам музей подвергался репрессиям. Это касается не только фондов, которые горели, передавались в другие учреждения, запирались в Спецхран, созданный в 1937 году, но и сотрудников.

Заместитель директора Красноярского краевого краеведческого музея Татьяна Зыкова рассказала короткую историю Анны Фефеловой, одной из четырнадцати репрессированных сотрудников музея. Провинилась она тем, что «неправильно расставляла акценты», революцию называла «переворотом», а в 1928 году, к 10-летию гражданской войны, проехала по всем партизанским районам Енисейской губернии и собрала воспоминания тех, кто были и за красных, и за белых. Всех.

Судили её дважды. Из лагерей она вернулась в 1956 году. Пришла в родной музей, чтобы получить важную для неё справку о том, с какого года она состоит в профсоюзной организации. Анну не пустили на порог музея. Боялись. О том, как сложилась её дальнейшая судьба, в музее не знают.

Директор Центрального музея вооружённых сил Александр Никонов рассказал о том, что в ходе идеологических чисток было уничтожено более 20 тысяч музейных предметов. В годы большого террора расстреляли двоих руководителей музея.

По словам Ольги Никоновой, хранителя фонда негативных источников Государственного музея политической истории России, важнейшей вехой в истории музея стало 12 мая 1935 года. Тогда бюро Ленинградского горкома КПБ в ходе репрессий, начавшихся после убийства Сергея Кирова, провело проверку музея и констатировало, что в своём настоящем виде он по сути является музеем народничества.

«Вместо показа борьбы большевиков с врагами в 1905-1917 годах, отделы музея заполнены многочисленными разрозненными материалами, поданными таким образом, что они искажают в троцкистско-зиновьевском духе действительную историю большевизма, смазывая историческую роль Ленина и Сталина».

Все «политические вредные» материалы подлежали изъятию и либо уничтожались, либо передавались на хранение в особый фонд.

Ольга Никонова:

«Изъятие документов проводилось и в 1929-1930 годах. Часто без описи. В соответствии с инструкциями, уничтожались предметы и самими работниками музея. Например, таким образом были уничтожены тысячи фотографий „врагов народа“ и белогвардейцев. С 1951 года, когда было принято решение превратить музей в музей только одной, октябрьской революции, начался тотальный разгром его фондов... Было вывезено более 10 тысяч единиц листовок и тысячи фотографий.

В 1953 года очередная комиссия провела работу по уничтожению 339 негативов, не подлежащих хранению. Их просто разбивали. Также продолжили уничтожать газеты и листовки. С 1947 по 1953 год были переданы в архивы и уничтожены по идеологическим причинам почти 94 тысячи музейных предметов. По иным причинам было утрачено более 16 тысяч предметов. Всего — около половины того, чем располагал музей до 1947 года. К 1955 году чистка была завершена».

Какая-то часть «идеологически чуждых» экспонатов и по сей день хранится в местах, недоступных музейщикам. Что-то удалось сберечь в хранилищах музеев с риском для жизни. Так в Красноярском краеведческом музее хранилось несколько коробок с надписью «Не вскрывать». Нарушить запрет сотрудники музея осмелились после 90-х годов прошлого века. В ящиках оказались документы, листовки, связанные не только с большевиками. Что-то удаётся вернуть из спецхранилищ, какие-то артефакты всё ещё можно добыть, работая «в поле» — в экспедициях по местам революционных событий.

Не просто показать

Сегодня, когда интерпретация истории вековой давности более не является значимым аспектом внутренней политики государства, музейщики и историки получили забытую было свободу в выборе способов презентации и коннотаций исторических революционных событий. Свободу выбора получили и потенциальные посетители музеев. Сегодня нечасто встречаются организованные группы, которые в обязательном порядке дружно осматривают Аврору, мумифицированного вождя пролетариата и предметы революционного быта в профильном музее. Сегодня музейщикам приходится не только восполнять утраченные коллекции и корпеть над выставочными концепциями, но и привлекать посетителей новыми подходами, использованием мультимедийных технологий, интерактивными экскурсиями и прочим.

Музей «Великой октябрьской социалистической революции» переименовали в «Государственный музей политической истории России» в 1991 году. Со сменой названия сменилась и концепция, появилась свобода выбора тематики.

Елена Костюшева:

«Именно тогда мы начали свой путь к новому, актуальному музею, каким он является сейчас. Тогда в музее появились новые коллекции: по истории политических репрессий, диссидентского движения. Начали поступать новые материалы по политическим и экономическим процессам в стране».

Генеральный директор Музея политической истории России Евгений Артёмов считает, что только с преобразованием музея в 1991 году революционные события встали в один научный экспозиционный ряд с другими переломными этапами российской истории XIX-XX столетий:

— По мере открытия архивов, расширения гласности, свободы публичных обсуждений «белых пятен» истории, тема революции стала предметом оживлённых научных и общественных дискуссий, в которых оценки событий 1917 года нередко менялись на противоположные. Наши музейные историки не остались в стороне от честного, объективного, но деликатного анализа всего, что имеет отношение к революции. В результате мы пришли к выводу, что необходима реинтерпретация не только главного события XX столетия, но и всей российской истории за последние два века. Несмотря на то, что как в официальном, так и в научном дискурсе разброс оценок революционных событий сохраняется до сих пор, авторы нашей экспозиции «Революция 1917-1922 годы» взяли на себя смелость предложить посетителям свою реконструкцию этой истории. Мы рассматриваем революцию как единый процесс, начавшийся февральскими событиями 1917 года и завершившийся победой сторонников советской власти в гражданской войне в 1922 году. Цель нашей экспозиции — показать трагедию российского общества, оказавшегося неспособным эволюционным, мирным путём решить политические и социальные противоречия внутри страны, что привело к революции и гражданской войне, и от чего проиграли все социальные слои.

Директор Национального музея Республики Карелия, кандидат педагогических наук (г. Петрозаводск) Михаил Гольденберг рассказал о новой выставке, которая подробно рассказывает о кризисе власти и расколе в обществе в 1917 году:

«Была идея создать выставку о том, чем заканчивается свобода для вчерашних рабов. Сейчас идёт большая работа с этой выставкой. В провинции общество всё ещё расколото. Есть педагоги, которые предпочитают митинговость уроков. Им сложно подняться до какого-то стремления к объективности. Есть молодёжь, которая мало чего знает об этих событиях, несмотря на историческое образование. 5 ноября я поставил стол на экспозиции, сел и беседовал с посетителями. Представлялся, задавал вопросы. Я думаю написать статью о том, как они воспринимают увиденное. Конечно, выставка далась сложно. Очень много было споров, разногласий. И по сей день многие дуются друг на друга, потому что хотелось сделать не так...»

Юлия Кантор, профессор Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, доктор исторических наук (г. Санкт-Петербург) заметила, что сегодня в России почти нет выставок, посвящённых Ленину как персоне. Ленин фигурирует как собирательный образ, как портрет, иногда как текст, но не более. Его фигура как будто отодвигается на второй план, уступая место тем историческим персонажам, которые были в тени на протяжении 70 лет. Она также отметила, что «революция» превратилась в бренд за стенами музеев:

«В магазине вы увидите „революционные скидки“, в банках — „революционный процент“, а в ресторане — „революционные предложения ресторанной кухни“. Это вторая сторона медали. Революция и её события трактуются как некая историческая „фишка“.

Вот, пожалуйста, небольшая парфюмерная фабрика в Санкт-Петербурге выпустила ароматы „Матрос Железняк“, „Я — Маяковский“ и тому подобное. Там целый набор. Вот конфеты „Ильич“, которые выпустила фабрика им. Крупской. Если вы развернёте фантик, то увидите, что внутри написано: „Знай историю своей страны“.

Революция уходит в шутку, и это, наверное, хорошо. Но ощущение её как величайшей трагедии так и не осознано. 100 лет — это небольшой срок. Ещё есть над чем работать».

Ведущий научный сотрудник отдела фондов Государственного центрального музея современной истории России (г. Москва) Наталия Карлюченко рассказала о выставке, созданной совместно с архивом политической истории и открытой в марте этого года. Это мультимедийный образовательный проект, который ещё на этапе создания вызвал горячие споры и дискуссии между авторами.

— Выставка должна была раскрывать все этапы революционного процесса 1917 года. Была идея сделать проблемную выставку. Но мы понимали, что если мы создадим только проблемную выставку, то уйдёт основной контингент наших посетителей — школьники. Поэтому победила образовательная часть проекта... Мы показали всю коллекцию сатирической графики, листовок, периодику, более 150 персоналий. Нас благодарили за то, что мы ничего не объясняли, а дали возможность самостоятельно проанализировать события и составить своё мнение. К этому мы и стремились.

На смелый эксперимент решились сотрудники Историко-культурного музейного комплекса в Разливе, где Владимир Ленин жил в шалаше, скрываясь от ареста по ордеру, выданному Временным правительством. Чтобы привлечь посетителей в музей, бывший некогда местом паломничества для граждан Страны советов, к образу вождя мирового пролетариата здесь подошли креативно и даже иронично.

Михаил Клименко, главный хранитель Историко-культурного музейного комплекса в Разливе (г. Санкт-Петербург):

«Сотрудники музейного комплекса организовали фестиваль „Здесь был Ленин“. Он включает в себя историческо-познавательную часть — экскурсия проходит по местам, где жил либо скрывался Ленин. И художественная часть — в каждом из этих мест современные художники представляют свою интерпретацию образа „мирового вождя“. Рядом с работами современных авторов „Ленин — босс“, „Мои ленины“, „Новая лениниана“ и т. д. посетители могут видеть предметы, непосредственно связанные с Владимиром Ильичом.

Это смело, и это привлекает публику. Когда говоришь, что работаешь в музее „Шалаш“, народ удивляется тому, что мы ещё „живы“. Недавно мы осмелились представить довольно интересный проект „Колдовских художников“. Они создали выставку „Мы видим Петроград в семнадцатом году“. Она получилась очень неоднозначной. Мы пришли к мнению, что она показывает, как современники воспринимают те события. Пусть через стиль иронии, мультиреализма, но это некий срез отношения к революционным событиям. С привлечением этих авторов происходит взаимодействие музейного пространства, актуализация истории, налаживание диалога между эпохами и поколениями. Мы видим, что эти неоднозначные выставки привлекают посетителей. Они понимают, что это современное искусство, а не издевательство.

В этом году мы сделали выставку „Ленагитпроект“, посвящённую образу Ленина в декоративно-прикладном искусстве. На этой выставке представлены образы Ленина, созданные в условиях пропаганды ленинизма обычными людьми, работниками фабрик и т. д. Тем самым мы пытаемся очеловечить самого Ленина.

Есть рассказы Зощенко о Ленине. Современный петербуржский режиссёр поставил по ним спектакли в пространстве „Сарай“. У публики очень хорошие отзывы. Взрослые вспомнили эти рассказы. Дети хотя бы узнали, кто такой Ленин».

Как признался Клименко, не все готовы принимать новые подходы к знакомству с историей. Коммунисты, к примеру, негодуют и обвиняют сотрудников музея в очернении советского прошлого, не забывая при этом писать жалобы в прокуратуру и администрацию города. Однако в музее утверждают, что внимательно следят за тем, чтобы ирония не переходила в издевательство и провокацию.

В завершение круглого стола участники выразили благодарность благотворительному Фонду Владимира Потанина во главе с его директором Оксаной Орачевой, при содействии которого был реализован масштабный проект «Музей в революции/революция в музее».

По словам автора идеи и куратора проекта Юлии Кантор, в нём приняли участие около 90 музеев со всей России. На сегодня он не имеет аналогов по синтетическому взаимодействию музеев, архивов и вузов.

Собравшиеся также выразили надежду на то, что полученный опыт взаимодействия найдёт своё применение в аналогичных проектах в будущем.

***

• Проект «Музей в революции/революция в музее» стартовал в марте этого года в Красноярске. Там прошёл круглый стол «Есть у революции начало...». Второй круглый стол «Урал в жерновах революции» состоялся в июле в Екатеринбурге.