Андрей Стариков: Если бы не травма, я бы не стал рисовать

— Я, по-моему, всю жизнь творчеством занимался. Я работал токарем, а это ведь тоже в каком-то смысле творчество. Работал ровно до тех пор, пока со мной не произошло... как сказать... «несчастье», «беда». Нет, я не могу это так назвать. «Судьба», наверное. Просто судьба такая. Так сложилось, что зрение упало.

А что произошло, если не секрет?

— Да бытовая травма. Санки с мешком сахарного песка затаскивал в подъезд, у меня верёвка оборвалась, я упал на затылок, очень сильно ударился. Ничего страшного. Первые полтора года вообще из дома боялся выходить, а сейчас летаю. Как говорят врачи, потеря зрения составляет 90 %.

Что это означает в реальности?

— Ну вот смотрите, какое между нами сейчас расстояние? Полтора метра? Ну, вот ваше лицо для меня — мутное жёлтое пятно. Летом проще — можно хотя бы узнать по развевающемуся платью, мужчина идёт или женщина.

Как в таком случае вам вообще даётся рисование?

— Я почему остановился на пастели? Я ведь как говорю: акварель мне не далась, тушь мне поддалась, а пастель мне отдалась. Я попробовал себя в разных жанрах. С акварелью не повезло. Это ведь вообще самый трудный вид живописи. Потому что там что нарисовал, что написал — уже не исправить. Пастель стереть можно. А потом я отошёл от акварели и пришёл к гохуа — китайской росписи. Там же всё видно, потому что контрастно очень — чёрным по белому. Но пастель оказалась мне интереснее в итоге.

Что-то кроме пейзажей вы рисуете?

— Только пейзажи. За мной же нет ничего — ни школы художественной, ни училища, о чём жалею. Ну ничего, сам потихонечку. Зато у меня есть хороший и знаменитый наставник — художник Михаил Бондаренко. Он тоже пастелист. Иногда мне даёт советы.

Вы у него уроки берёте?

— Нет, заниматься не хожу, мы с ним просто сдружились. Ему, кстати, сегодня 70 лет исполняется. Это добрый человек. Мне вообще с людьми очень везёт.

Вам много удаётся рисовать? Над одной работой вы как долго трудитесь?

— В основном я рисую на работе. Дома редко рисую. У меня же вон какая работа — утром ключи отдал, вечером забрал, вот и всё. Водку я не пью. Что ещё на работе делать? Ну, сходил на обход, а в остальное время? Тут же чужие не ходят, тихое и заброшенное место. Сижу себе, рисую.

Вы сразу начали это делать, как только зрение упало?

— Нет, этим я только сейчас занялся. Я на инвалидности с 1998 года. Я в 2011 году первую свою картинку нарисовал. Я в 2011 году пришёл на «Арт-Пермь», там познакомился с преподавателем училища, меня пригласили походить в изостудию. И с первого раза у меня получился неплохой рисунок — дорога и две ёлочки. Я, правда, начал эти ёлки рисовать, как дети рисуют. Мне говорят: «Стоп, а ты деревья-то видел вообще»? Короче, дерево нарисовать выучился и пастель полюбил. Я с тех пор коллектив этой изостудии приглашаю на все свои выставки. Говорю им: «Приходите с учениками и студентами, я им хоть покажу, как не надо рисовать».

А чем вы занимались целое десятилетие — от травмы и до живописи?

— Как только я пришёл во Всероссийское общество слепых, меня сразу вовлекли в активную жизнь. Я же говорил, что мне везёт на людей. Я был в счётной комиссии, в нашем КВН, в спортивной жизни участвовал, даже медали есть. Я тогда ещё нигде не работал, в охране я стал работать только несколько лет назад.

Ещё у нас есть клуб современного интеллектуального искусства. Это нечто наподобие «Что? Где? Когда?», мы тренируемся очень активно. Нынче мы уже в третий или в четвёртый раз взяли Кубок России среди незрячих интеллектуалов. Такие соревнования проходят раз в полгода. Наша команда называется «Пермские медведи». Но чаще мы играем вне зачёта. Нас туда просто нельзя пускать.

Почему это?

— Ну как почему? Мы играли против учителей всего города. И выяснилось, что нам нет равных. Мы их побеждаем с огромным счётом. Так что вне зачёта стараемся идти.

А выставлять свои работы вам удаётся? Как с этим обстоят дела?

— Да просто отлично. У меня есть, можно сказать, личный выставочный зал — фойе нашего ДК. Я там выставляюсь уже года три. Раз в год или даже раз в полгода проходит смена экспозиции, я стараюсь что-то новое рисовать. Были две выставки — в Очёрском и Карагайском краеведческих музеях. Ещё у меня была выставка в нашем пермском планетарии. У меня была такая тема: Млечный Путь, фэнтези. Дело в том, что никто ведь за пределами Млечного Пути не бывал, а значит, нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, что же там, в глубине космоса.

Рисуете только для себя или на продажу?

— Не покупают у меня ничего! А деньги, конечно, нужны. Раньше была такая поговорка: «Хочешь разорить друга — подари ему фотоаппарат». С живописью то же самое. Вот у меня такой листочек наждачной бумаги — кстати, я рисую на наждачной бумаге — стоит 10 рублей. И это самая дешёвая бумага! Я пробовал на специальной рисовать, но это ещё дороже выходит. А вообще у меня творчество началось как раз с фотографии. Появились дети — это же надо запечатлевать! Естественно, покупаем фотоаппарат. Всё фотографируем. И тут бах — травма. Судьба. Можно даже сказать, что мне повезло — если бы не травма, я бы не стал рисовать. Разве занялся бы я живописью, если бы был токарем? Так вот. А у нас в ВОС был такой художник — Мансур Закиров. Он рано ушёл из жизни. И он-то меня и надоумил: «Андрей, если ты раньше фотографировал, так фотографируй и сейчас». Я говорю: «Как, я же практически не вижу ничего?». Он говорит: «Фотографируй пейзажи». У меня никогда цифровой техники не было. Сначала был «Зенит», потом я купил «Практику». Там же можно увеличивать глубину резкости, тогда пейзажи будут чёткими. С этого я и начал.

С Мансуром Закировым вы тесно общались?

— Мансур, конечно, был сложный человек. У него в знакомых были Александр Скляр, Стас Намин — может, поэтому он был такой сложный. Я был у него дома, видел его ранние работы, когда он ещё был зрячим, — эти работы прекрасны. А из позднего мне у него не всё нравится. Я был и в нашем Музее наива, но, честно сказать, сам бы там не хотел выставляться. Я там видел такие работы... нельзя это смотреть. Они не несут позитив. Если я нарисовал картину, я же хочу, чтобы человеку картина понравилась. А абстракции мне не нравятся. Смотрели же фильм «1+1». Там главный герой, которому помогал негр, был на инвалидной коляске. Тоже ударился в живопись. И нарисовал такую хрень! Но он-то хотя бы продать её потом смог.