Григорий Головчанский: Вещи без информации не имеют никакого значения

Григорий Головчанский — кандидат исторических наук, доцент кафедры древней и новой истории России историко-политологического факультета Пермского государственного национального исследовательского университета и начальник Камской археологической экспедиции ПГНИУ — о том, что есть золото для пермских археологов.

Археология — это служанка истории или самодостаточная наука, имеющая право на собственный голос?

— Археология, конечно, имеет право на собственный голос. Отличие археологии от классической истории заключается только в том, что вторая в своих исследованиях опирается на письменные источники, а первая, изучая историю человечества, полагается на материальные свидетельства. Археологию так же, как историю, интересуют закономерности в развитии человеческого общества. Изначально археология занималась в основном дописьменным периодом человеческой истории, сейчас в её поле зрения и периоды после возникновения письменности, потому что письменные источники, к сожалению, не охватывают всего...

То есть археология всё-таки дополняет историю, подтверждает её своими находками?

— Дополняет, как и любая историческая дисциплина. Только стоит заметить, что письменность появилась на рубеже четвёртого и третьего тысячелетий до нашей эры, человек современного вида тогда (30-40 тыс. лет назад) уже заселял Европу. А если вспомнить о древнейших людях, архантропах? Здесь речь пойдёт уже почти о двух миллионах лет. Соответственно, археология занимается самым обширным, самым широким периодом человеческой истории.

Я знаю, что археологи «докапываются» до XVII, XVIII веков. И, кажется мне, готовы копать XIX, даже XX век. Последние войны, например.

— Совершенно верно. Письменных источников, дошедших до нас, не хватает. Информационных лакун очень много. И заполнить их можно только с помощью археологических данных. Вернее, не только. Кроме археологических данных, можно привлечь, например, данные лингвистики, других наук. Но основной материал даёт всё-таки археология.

Александр Зиновьев как-то заметил, что история не оставляет следов. Она оставляет лишь последствия, которые не походят на породившие их обстоятельства. Что вы, как историк и археолог, скажете на это?

— Красивая фраза, в ней много смысловых слоёв. Например, в её контексте можно порассуждать о субъективности познания. На самом деле интерпретация документа или факта очень сильно завязана на субъективных факторах исследователя, что вполне может привести к искажениям в процессе изучения. К чести археологии скажу, что на неё работают методики, связанные с естественными науками. Это даёт более-менее объективный результат. Хотя, конечно, субъективный фактор всё равно присутствует. И, пытаясь реконструировать прошлое, мы его воленс-ноленс искажаем...

У меня есть пример. Про гомеровскую Трою, которую нашёл Генрих Шлиман и которую учёный мир не признал Троей. Потом археологи, насколько я знаю, ещё откопали шесть Трой, но так до сих пор и не сойдутся во мнении, какая Троя — та самая Троя.

— Не шесть Трой — девять хронологических слоёв на месте одного поселения. Оно существовало с эпохи позднего каменного века и по крайней мере до V века нашей эры. На сегодняшний день разработана достаточно чёткая хронологическая шкала этих слоёв. Другое дело, что Шлиман действительно прошёл слой гомеровской Трои и ушёл в более ранний период, существование которого не соответствует тому, что написано у Гомера. Такие вещи возможны. В процессе раскопок, к сожалению, — из-за несовершенства методик своего времени — на многие важные обстоятельства просто не обращают внимания.

Кстати, именно поэтому возник золотой принцип археологии: чем позднее будет исследован археологический памятник, тем больше информации он даст. Лучше было бы, чтобы Шлиман не трогал Трою. И это при том, что он пользовался передовыми для XIX века методиками, многие из которых сам же и разработал. При всем уважении к одному из основоположников современной археологии, раскопай её археологи сейчас — мы получили бы больше информации, чем та, что осталась от Шлимана.

Правда, золотой принцип археологии трудно воплотить в жизнь.

В археологии есть момент случайности, когда кто-то где-то нечаянно что-то находит...

— В том числе...

Какие-нибудь чёрные археологи?

— К сожалению, да. Мы сегодня проживаем период дикого варварства, когда все силы брошены на уничтожение прошлого. Если говорить о средневековых могильниках Пермского края, то на сегодняшний день нет практически ни одного нетронутого. Растащенный и уничтоженный, этот материал полностью исключён из исторического оборота. А значит, полностью утрачена информация об огромном периоде жизни людей на Урале. Это страшная потеря, невосполнимая.

Когда-то один чёрный археолог показывал мне свои сокровища, невероятные. Помню обувные коробки (их было несколько) с амулетами, перстнями, ещё какими-то красивыми штучками. Летом он искал это, а зимой приводил в коммерческий вид. При этом тот чёрный археолог говорил, что готов сотрудничать с музеями, но музеи не хотят даже слушать его...

— Вполне допускаю. Если перевести эту ситуацию в иную, музейную, плоскость, она будет выглядеть так: «Знаете, я решил грабануть Лувр. После того как вырежу, допустим, глазок у „Джоконды“, могу его вам привезти. А всё остальное исчеркаю и сожгу». Устроит такое сотрудничество? Естественно, нет.

Вещи, которые добывают чёрные археологи, имеют, конечно, какую-то ценность — коллекционную, музейную. Но эта ценность минимальна, если вещи были неправильно извлечены. Если мы не знаем, откуда их достали, при каких обстоятельствах и прочее. Более того, в процессе неправильного извлечения вещей памятник археологии уничтожается. И самое главное! Ценная информация, которую нёс этот археологический памятник — весь целиком, с культурными слоями, до которых нет дела мародёрам, артефактами... Эта ценная информация уже никогда не будет восстановлена.

Взять те же средневековые могильники. Благодаря им мы могли бы получить огромный объём сведений: исследовать обрядность, религиозные верования, которые сопровождали погребальный ритуал, и так далее. Один состав заполнения могильной ямы даёт очень много информации. Я уж не говорю о составе находок, который имеет ценность только как единый комплекс. Но всё уничтожается. Уничтожается необратимо! Ну, а бронзовые или медные вещи — это только бронзовые или медные вещи.

А может быть, где-то под землёй ещё лежит какой-нибудь Тутанхамон, нетронутый? Он всё и «расскажет». Это я про наши средневековые могильники...

— Дело не в Тутанхамоне как таковом. Надо различать кладоискательство и археологию. Археология занимается человеческой историей, а не золотом. Золото для археологии — это лишь материал, на основании которого можно делать какие-то исторические выводы.

Говард Картер раскопал гробницу Тутанхамона не для того, чтобы извлечь оттуда золотые вещи и, поместив их в банк, разбогатеть. Он пытался восстановить достаточно интересный период в египетской истории, опираясь на разные факты, в том числе — и на вещи, что были найдены в гробнице.

Археологи ищут вещи не ради вещей. Их интересует культурный слой, в котором находились эти вещи. Древнюю историю можно реконструировать, проанализировав комплекс самой разной информации. Вопросов много. Ключевые связаны с этногенезом. Предки каких народов жили на Пермской земле? Восстановить это можно, существуют методики, но для этого надо кропотливо и потихоньку, в течение многих лет изучать, например, те же погребальные памятники. А их на сегодняшний день у нас просто не осталось.

Человек, пришедший на памятник археологии с металлоискателем и копнувший там, уничтожает, по большому счёту, прошлое ради каких-то медных побрякушек. Эти вещи имеют максимальную ценность только в том случае, если правильно зафиксирована ситуация, связанная с их расположением, местонахождением...

Мне кажется, что самая главная проблема археологии — проблема датировки? Прежде чем интерпретировать памятник, надо, наверное, понять, к какому времени относится тот или иной археологический объект? Как вы ориентируетесь в историческом времени?

— Существуют хронологические шкалы. Достаточно способов и методов.

И радиоуглеродным методом пользуетесь?

— Конечно. Сейчас в основном работаем с Санкт-Петербургом. И дендрохронологию (научная дисциплина о методах датирования событий, археологических находок, древних предметов, основанная на исследовании годичных колец древесины. — Прим. ред.) используем. К сожалению, по нашему склону Уральских гор она не очень чётко проработана. Большего в этом направлении добились коллеги из Зауралья. Но и у нас работы ведутся.

С металлом много работаем. По составу металла можно определить, например, место изготовления вещей — регионы, где была добыта руда.

Любимый сюжет канала History: археологи нашли кости и начинают выяснять — судьбу, образ жизни, профессию, болезни того человека, основу которого эти кости составляли. Захватывающая история.

— Как раз сейчас мы этим и занимаемся. В течение двух лет мы раскапывали некрополь, который был в центре Перми. Там лежали останки первожителей города. Точнее, рабочих Егошихинского завода. Собственными силами, а также силами коллег из других научных центров (антропологов из Казани и Москвы) мы пытаемся побольше узнать про этих людей.

Вы уже можете что-то сказать про них?

— Работа в самом начале. Мы успели определить только основные антропологические характеристики. Можем говорить про возрастной состав этих людей. В июне планируем продолжить работы по выявлению причин смерти, профессиональных деформаций... Надеемся восстановить облик нескольких человек по методу Герасимова. Во всяком случае, ведём переговоры по этому поводу. Сотрудничаем с коллегами из медицинской академии, они должны помочь нам определить болезни, которыми страдали наши предки.

А генетические исследования? Национальная, расовая принадлежность?..

— Расовые признаки определяются в рамках антропологии. А что касается генетических исследований... Коллеги из МГУ и других научных центров, которые занимаются нашими косточками, обещают провести комплексное исследование с привлечением всех возможных способов по максимуму. К сожалению, всё держится на энтузиазме, потому что денег никто не выделяет.

Скажите, если на территории Пермского края нет средневековых могильников, то...

— Средневековые могильники есть. Они в большом количестве существуют. Человек на нашей территории появился в эпоху каменного века и благополучно жил здесь в течение многих тысяч лет. Другое дело, что все средневековые могильники сейчас безнадёжно испорчены, практически уничтожены чёрными археологами.

Это самые древние захоронения?

— Нет. У нас есть памятники эпохи раннего металла. С погребениями каменного века пока всё сложно: мы их ещё не нашли, хотя стоянки, относящиеся к этому времени, многочисленны. Обязательно найдём — не сейчас, так через сто лет.

Если чёрные копатели не успеют раньше. Почему им это удаётся?

— Изучение памятника — кропотливая работа. Надо зафиксировать состояние слоёв, сооружения. Иногда требуются десятилетия ежедневного труда. А чтобы памятник разграбить с помощью металлодетектора и лопаты, изъяв оттуда какие-то вещи, хватит и недели. Археологи просто не успевают за чёрными копателями, которые идут мелким гребнем, уничтожая всё на своём пути.

Я знаю, как они ищут. Тот чёрный археолог показывал мне книги, изданные, наверное, университетом, где были карты, а на картах отмечены стоянки древних людей и, как я сейчас понимаю, средневековые поселения. У них всё есть. Почему бы не взять лопату и не копнуть? Может, археологии надо как-то защищаться от этого?

— Мы не можем запретить книжки и карты.

Гляденовское костище изучается с 1896 года. За это время исследована площадь в несколько сот квадратных метров. На одно погребение уходит много времени. Необходим профессионализм, навыки, которые позволят отличить культурный слой от обычных геологических грунтов. Нельзя потерять ни грамма информации. Вещи без информации не имеют никакого значения. Чтобы сделать всё правильно, надо долго учиться и практиковаться.

А если всё перекопано — то большая часть информации стёрта.

— Конечно. Работа археолога — это работа следователя. Единственная разница: следователь работает с тем, что произошло только что. А археолог занимается событиями, которые были столетия, тысячелетия назад. И чем больше нарушено «место преступления» чьим-то вмешательством, тем менее адекватными будут выводы.

Если кто-то пришёл и перекопал могильник, мы никогда не сможем сказать, какими обрядами сопровождалось погребение, потому что вся информация уничтожена. Навсегда! Второй раз памятник археологии раскопать нельзя.

Не копай, если можешь не копать. Почему? Потому что методики совершенствуются. Не исключено, что даже за то, что мы делаем сейчас, нас через сто лет проклянут, потому что методики будут другие — ещё совершеннее. Единственное, что нас оправдывает, — мы копаем только то, что разрушается.

Были какие-то сенсационные находки?

— Могильник в центре города. Он относится к первым годам существования Егошихинского завода (вторая четверть — середина XVIII века). Эта находка стала одной из самых сенсационных за годы исследований исторического центра.

А на уровне мира?

— Только на территории Перми есть классические памятники, которые присутствуют во всех учебниках археологии. Недалеко от Гайвы — Турбинский могильник (примерно XV — XIV вв. до н. э.) — один из классических памятников, который дал название сейминско-турбинской культуре. Племена эти пришли с Алтая. Они имели замечательную культуру металлической пластики, многие элементы которой были заимствованы у них другими народами, населявшими Европу и Азию.

Мирового значения, не побоюсь этого слова, Уральские писанцы на Вишере (древние памятники наскального искусства). Уникальный памятник — Гляденовское костище. Это языческое святилище находится недалеко от Перми. Как и Турбинский могильник, Гляденовское костище — памятник, который дал название археологической культуре и определил целый этап в развитии Пермского звериного стиля.

Наследие у нас большое. И трудно сказать, что более значимо, а что менее. Важно всё! Когда мы реконструируем прошлое человечества, мы ведь не можем сказать, что этот народ нас интересует больше, а тот меньше.

Но ведь существуют археологические монстры, такие как египетские пирамиды или Кносский дворец на Крите?..

— Всё дело в раскрутке. Возьмите Аркаим. Поселение эпохи средней бронзы у наших челябинских коллег. Памятник мирового значения. Он на устах у всех. Однако во многом это благодаря PR-действиям, потому что на территории Пермского края есть памятники не менее значимые, чем Аркаим.

Тогда почему наши памятники так плохо раскручиваются?

— Потому что это вне компетенции археологов-исследователей. Не исключено, правда, что есть в том и наши недоработки... Может быть, и стоит кричать о своих находках на каждом углу, заниматься популяризацией науки... Безусловно, это важно. Но сейчас мы зачастую походим на того мальчика, который пытается заткнуть пальцем прорывающуюся плотину. Потому что то, что происходит с археологическим наследием на территории Пермского края сегодня, — это катастрофа. Наши потомки нас проклянут, они скажут: эти люди не смогли сохранить наше прошлое.

Хорошо, разве только в Пермском крае такие наглые чёрные копатели?

— Думаю, такие наглые есть везде. Другое дело, археологическое наследие в нашем крае очень богато — в силу особенностей географического положения. Потому что у нас много рек, по которым, начиная с глубокой древности, происходили транзитные перемещения.

Но египетские пирамиды тоже разграблялись не одно столетие...

— Эпоху варварства переживали все. Но, к счастью для египетских пирамид, металлодетекторов тогда, когда их грабили, не было.

Чёрные археологи — не изобретение XXI века. В своё время мы прошли через бугровщиков (бугрование — разновидность чёрной археологии. — Прим. ред.). При Петре Алексеевиче и в более поздний период достаточно лихо грабили курганы, извлекая оттуда золотые вещи. Граф Уваров раскопки проводил с помощью плуга.

Но это очень грубое, очень вульгарное представление об археологии, когда её приравнивают к кладоискательству и во главу угла ставят не информацию, а вещь.

«Сердце Пармы», «Золото Бунта» Алексея Иванова. Насколько повествование в этих романах сопряжено с тем, что было в реальности? Археологическое подтверждение есть?

— Свою позицию по этому поводу я неоднократно озвучивал. Есть два разных способа познания мира — научный и художественный.

Но пересечения бывают. Скажем, как у «Илиады» Гомера с реальной Троей?

— Бывают. Но у Иванова много таких вещей, с которыми я согласиться никак не могу. При этом я совершенно не предъявляю писателю никаких претензий — он работает в другой плоскости.

Но вогулы были?

— Были. Основа у Иванова историческая. Другое дело, что художник волен с историческим фактом поступать так, как ему это видится.

Понятно, что художественное произведение предполагает вымысел. На голых и разрозненных фактах сюжет романа не выстроишь. Герои, наконец, должны что-то говорить, чувствовать. Их диалоги надо придумать, их отношения следует вообразить...

— Именно поэтому я и пытаюсь разнести эти вещи. Но ни в коем случае нельзя учить историю региона по книгам Алексея Иванова. Это не научное исследование. И когда, обвиняя писателя, говорят, что он исказил нашу историю и это пошло в народ, потому что школьные учителя пользуются его книгами, то извините... Это проблема школьных учителей, а не Иванова.

Иванов написал хорошие книги, они как минимум привлекают внимание к региону, закладывают интерес к местной истории. Он как Фенимор Купер. Купер рассказывал захватывающие истории про индейцев. Иванов — про вогулов.

— С этим я готов согласиться. Если человек заинтересовался историей, то он потом разберётся, где правда, а где вымысел.

Говорят, что между археологами классического университета и археологами педагогического университета есть какое-то противостояние, напряжение?

— Сформулировано неточно. Мы охотно сотрудничаем и дружим. Только есть ряд моментов, связанных с изучением прошлого, по которым наши взгляды расходятся.

Где пролегла красная черта?

— Коллеги из педуниверситета по-другому видят некоторые этнические процессы, которые шли на территории края. Они считают, например, что финский компонент для наших территорий является пришлым. Мы же придерживаемся противоположной точки зрения. Считаю, что наша точка зрения более аргументирована. Это нормально. В науке должна присутствовать дискуссия. Это не противостояние. Это поиск истины.

Как в поисках археологических памятников вам помогают письменные источники? Помогают ли?..

— Есть, конечно, вещи, о которых мы узнаём из письменных источников. Но бывает, что в археологической реальности мы эти вещи не находим. До сих пор, например, мы не нашли Анфалов-городок — одно из первых поселений русских на Урале. Его основал в своё время двинской воевода Анфал Никитин — бывший новгородец, потом он нёс службу в Москве. Анфалов-городок фигурирует в нескольких документах, однако точное его местоположение нам до сих пор не известно.

Мы пишем историю. Можно писать её на основании письменных источников. И можно писать её на основании археологических источников. И если одно дополняет другое, история получается более достоверной.

Но иногда они — письменные и археологические источники — могут отрицать друг друга. Сколько разговоров про Куликово поле? Археологические раскопки не подтверждают того, что когда-то там была кровавая сеча.

— Тут дело, скорее, не в самих письменных источниках, а в их интерпретации. Археологические материалы позволили по-новому взглянуть на содержимое древних документов. Но вопрос с Куликовым полем до сих пор остаётся дискуссионным. Специально я им не занимался и не готов дать оценку новым теориям.

А почему с местоположением Анфалова-городка такие сложности?

— Есть письменные источники, но они немногочисленны, и точное место в них не указано. Существует ряд возможных реконструкций, где мог бы быть Анфалов-городок. Кроме того, чердынские территории, на которых городок находился, на сегодняшний день не особенно обжиты. А ещё это связано с естественными причинами. Песчаные берега очень сильно моются реками. И городок вполне могло просто смыть.

Есть ли на Пермской земле ещё такие потерянные города, которые должны быть, но их нет?

— Если по русской колонизации идти... Это будет, например, древний Урос. Таинственный город, который фигурирует в сказании о походе Фёдора Пёстрого против князя Михаила в 1472 году. Таких объектов на самом деле много. Ещё больше вопросов по интерпретации памятников, которые нам известны.

Какую историю будете раскапывать этим летом?

— Скорее всего, работы будут на территории Перми.

А Пермь не как Рим? В смысле: такой же наш город многоэтажный, многослойный, как Рим, в котором одна историческая эпоха стоит на другой?

— У Перми древняя история. Если, к примеру, брать центр Перми — улицу Ленина, дамбу, которая идёт в сторону цирка, то по правую руку будет лукойловская заправка, а под ней находится стоянка, относящаяся к палеолиту (первый исторический период каменного века. — Прим. ред.). Ей 15 тыс. лет. А недалеко от ЦУМа найдено Гляденовское селище (неукреплённое поселение, которое относится примерно к концу I тысячелетия до нашей эры — началу I тысячелетия нашей эры. — Прим. ред.).

Откуда вы это знаете? Просвечиваете?

— Нет, раскапываем.

Но в городе невозможно копать?

— Отчего же? Перед любым строительством полагается участок исследовать. За счёт этого и растёт информация о городе. А вообще, на территории Перми (не помню точно) находится около 40 памятников археологии, относящихся к разным эпохам. Всё здесь представлено. Пермь географически расположена очень удачно. И люди здесь жили с глубокой древности.

И неандертальцы по нашим землям бродили?

— С неандертальцами непонятно. На сегодняшний день у нас есть памятники, которые датируются около 100 тыс. лет до нашей эры, к примеру. Но костных останков неандертальцев не найдено. Поэтому однозначно говорить о том, какой именно антропологический тип здесь бродил, мы не можем: были это неандертальцы или кроманьонцы...

Опять же... На палеолитических стоянках мы находим кости мамонта, других животных... Правда, кости у нас плохо сохраняются, если сравнивать наш регион с регионом по ту сторону Уральских гор, где много торфяников. А так как в торфяниках органика сохраняется дольше, то и археологи там могут более подробно конструировать духовную и материальную культуру каменного века.

А в чём уникальность наших находок?

— У нас очень много памятников, относящихся к самым разным историческим эпохам — от каменного века до новейшего времени. Встречаются вещи, которые свидетельствуют о культурных связях с самыми отдалёнными точками Земли. Допустим, близ Перми была найдена медаль римского легионера.

До нас древние римляне дошли?

— Вряд ли дошли. Скорее, эта вещь попала сюда путём долгого обмена. Хороший транспортный коридор существовал здесь в древности.

Говард Картер восемь лет искал гробницу Тутанхамона. Что ищете вы?

— Можно всю жизнь искать некий объект, а можно всю жизнь изучать некий процесс. Меня интересует процесс русской колонизации Урала. И здесь нельзя всё свести к одному памятнику. Хотелось бы получить ответ хотя бы на часть вопросов, связанных с колонизацией Урала...

Да, приятно было бы найти что-то такое, что в корне изменило бы наше представление о прошлом, но... Это юношеский романтизм, он быстро проходит.