Юрий Артюшков: Каратистом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!

В своё время я занимался рукопашным боем. Рос на Гайве, надо было как-то защищаться от хулиганов, которых у нас было предостаточно. Про каратэ я слышал, конечно, но всерьёз не воспринимал. Уже работая на телевидении, съездил на съёмки соревнований по каратэ-киокушинкай. И даже тогда этот вид спорта не произвёл на меня какого-то особого впечатления.

Через некоторое время сложилось так, что я стал заниматься каратэ-киокушинкай. Не без гордости могу сказать, что имею 6-й кю. До чёрного пояса ещё далеко, конечно. Сенсеем моим был и остаётся Юрий Афонасьевич Артюшков, директор ДЮСШОР г. Перми «Киокушинкай». Человек высоких моральных принципов и, кажется, абсолютно непроницаемый. Во всяком случае, я ни разу за всё время нашего знакомства не видел его кричащим или даже повышающим голос. Выдержка и твёрдость характера — отличительные черты настоящего каратиста. Про спорт в целом и каратэ в частности — мой разговор с Юрием Афонасьевичем.

Как вообще пришли в спорт?

— В советские времена была система спортивных клубов при профсоюзах. При заводе им. Калинина был спортивный клуб и секция вольной борьбы. Тренеры обходили близлежащие школы. 60-я школа на Крохалевке, в которой я учился, как раз попала в их сферу «интересов». Пришли, пригласили. Весь класс практически у нас пошел заниматься. Как всегда бывает, остались один-два человека. (Улыбается.) Началось всё с борьбы. А чуть раньше я занимался спортивной гимнастикой. Нравилось мне «физкультурить». Я выступал даже на городских соревнованиях. Что-то там делал на брусьях, на перекладине, вольные упражнения. Потом пригласили в группу гандбола при политехническом институте, это уже было в 9-10 классе, тогда была школа-десятилетка. Собирался поступать в институт.

Физкультурный?

— Нет, в политехнический. Поступил на строительный факультет. Гандбол нравился, много бегали, много играли. Естественно, попал в молодёжный состав, но на соревнования не выезжал. После поступления в институт было посвящение в первокурсники. Как-то раз зашёл разговор про то, что можно заниматься каратэ-киокушинкай. Мне слово понравилось — «киокушинкай». Мало было понимания, чем отличаются виды каратэ, их же более двухсот. Через день-два состоялся набор в секцию каратэ. Мы с моим приятелем Игорем Федотовым пришли на Пионерскую трассу. Там была большая горка. Сейчас мало что изменилось: дорожку разве только заасфальтровали да фонари поставили. На трассе собралось больше двухсот человек — все спортсмены, крутые ребята.

Отобрать должны были человек 50. Надо было показать себя: пробежать километра три, упражнения сделать на координацию, шпагат, отжаться раз 50, удары рукой, махи ногой... Но я же гимнастикой занимался, для меня это не было проблемой. Естественно, попал в эти 50 человек. Нас должен был тренировать Виктор Шурманов. Помню, нас вели-вели-вели по тёмным улицам. Привели в первое каменное здание Перми — церковь Петра и Павла за заводом Шпагина. Жутко было, конечно: потёмки, на какой-то завод привели, силуэт церкви, дверь открывается... И впечатление, конечно, произвело: дверь открывается — и в глаза яркий-яркий свет. Зал там был большой, как тогда казалось. Нас всех построили, показали, как нужно бить руками, ногами.

А кто проводил набор?

— Александр Алымов, Александр Гончаров. Такие серьёзные ребята. Гончаров после десанта пришёл. Хотелось быть такими же. Тренировки были жуткие! Бегали часами, стирая стопы до крови, до костей. Потом в пары вставали, один брал за ноги, и на кулаках надо было бежать по залу. Руки, естественно, тоже в кровь стирали. Было жутко тяжело. Потом зал был у Художественной галереи, потом в пединституте. Там уже группа была «продвинутая»: Калинкин, Гончаров... Вот отсюда киокушинкай в Перми и пошёл. Это середина 1970-х.

Когда первые нунчаку появились, по книжкам работали, учились. В школе № 92 занимались. Первый свободный бой был именно там. Лев Пермяков и Евгений Краснов стали работать в парах. Раньше были «условные» спарринги. Защиты не было, одевали телогрейки, валенки, шапки-ушанки, перчатки-шубинки. (Смеётся.) Мы же тогда фанатами были: выбегали босиком на снег, бегали вокруг школы. И разрядка эмоциональная, и закалка.

Ну, ведь сейчас нет таких жутких тренировок...

— Я помню, случай был. Гололёд, весь транспорт стоял, а мне нужно было на Крохалевку добираться. А ноги мы в этот раз совсем «убили», и кулаки так же. Рук «не было», варежки не надевались, гололёд, холод, еле-еле добрался до дома. Экзамены были такие же фанатичные, домой почти на руках приносили. Из того набора, 50 человек, я остался практически один. Первый официальный набор был в середине 80-х. Был выезд в Болгарию на соревнования. Форма кооперации нам позволила работать тренерами. А раньше же надо было 5 лет учиться в физкультурном вузе, а мы все были с техническим образованием. Удалось нам это обойти.

Как познакомились с Трутневым?

— Интересно очень познакомились. Он тогда был секретарём комсомольской организации в Горном институте. Позвонил в облспорткомитет, сказал, что хочет развивать каратэ. Подобрали зал в Горном институте, набралась группа, выделили тренера Игоря Федотова. И группа начала работать. Юрий Петрович всегда был фанатичен в достижении результата, очень много внимания уделял физподготовке. Удар у него был самый сильный.

Общались много и с боксёрами. Мы их учили работать ногами, они нам подсказывали, как работать руками.

Кстати, я же ещё и бальными танцами занимался! Был первый набор института культуры, где учился Панфилов. На базе этой группы был создан при областном доме творчества ансамбль «Юность». Туда я тоже затесался. Был период, когда я даже ездил по Пермской области, выступал. Мне нравилось танго, фокстрот, самба, ча-ча-ча. (Смеётся.) Был даже лауреатом областного конкурса. И был период, когда я после репетиции сразу бежал на тренировку по каратэ.

Первые соревнования по каратэ-киокушинкай проводились в 1979 году на «Динамо». Масса народу была. У меня категория до 70 кг, самая массовая. Участников было человек 40, если не больше. Гончаров стал чемпионом, Калинкин был вторым, я стал третьим.

Каратэ ведь начали запрещать в начале 80-х годов?

— Да! И следующие соревнования у нас были уже в доме спорта «Рубин» по системе шотокан, без контакта. Можно было работать руками в голову...

Переломанные носы...

— Конеееечно! Я, наверное, единственный, кто остался с целым носом. У остальных были и скулы свёрнуты, и носы-уши «подвинуты», раковины расколоты. Получался у меня хорошо удар ногой «уширо-маваши». И в финале мы с Сергеем Калинкиным встречались, он выиграл. Потом был выезд на сборы в Казань, соревнования там прошли. Потом по многим городам Пермской области стали открываться клубы.

Как могут сосуществовать танцы и каратэ?

— Как-то сочеталось. Сейчас у меня младший сын, Влад, получив базовую подготовку по киокушинкай, увлёкся спортивными танцами. Сейчас он мастер спорта, чемпион России, призёр чемпионата мира, имеет амбиции выиграть чемпионат мира. Каратэ ему помогает быть первым, да и по физподготовке он первый среди танцоров. А среди каратистов он имеет авторитет, потому что может «накрутить» всё, что угодно. (Смеётся.)

Никогда не было страшно выходить на татами? Это же стресс всё равно. В киокушине руками в голову бить нельзя, но ногой-то могут так ударить, что мало не покажется...

— Мне нравится, что киокушинкай — универсальный стиль. Ты должен и на руках ходить, и сальто крутить. Сейчас у нас даже тест есть: пройти на руках через весь зал, развернуться и обратно прийти. Не прошёл — незачёт. (Улыбается.)

А страшно?.. Конечно, страшно! Это нужно быть совершенно безбашенным, чтобы не бояться ничего. Инстинкт всё равно берёт своё: «Опасно, берегись!». Но, опять же, хочется обладания. Над собой, над своим разумом. И вот когда идёшь «по острию ножа», когда в доли секунды может всё перевернуться... это заставляет предельно сосредотачиваться, мобилизоваться. Вот это мне и нравится. Как постепенно вытачивается меч, так и характер формируется, стержень внутренний, который помогает адаптироваться в жизни. Тренер должен на тренировке всколыхнуть нервную систему подопечного, довести его до изнеможения физического и нервного. И только в таком состоянии можно выйти на новый качественный уровень. Соревнования, экзамены на пояса — это как раз та форма, которая имеется в нашем арсенале. Подвергая себя этим испытаниям, ты проверяешь свои возможности. А они, я хочу сказать, безграничны.

Это принципиальная позиция каратистов?

— Это позиция всех спортсменов. Вопрос в другом: насколько кто готов испытать эти возможности? Всё ведь в голове. Естественно, есть пределы разумного. Не надо прыгать с пятиэтажки, проверять — выживешь-не выживешь. Но надо постепенно готовить себя, есть методики, системы, которые позволяют тебе выходить на новый уровень. Есть ведь физическое совершенствование и моральное.

На показательных выступлениях наши ребята-каратисты ломают ледовые глыбы руками... Как это вообще происходит? У простого человека возникает вопрос: «Почему они не ломают руку»?

— Это вот как раз то, о чём я и говорю: возможности организма. Плюс сила интеллекта и фокусирование всех своих возможностей в долю секунды. Это нужно уметь собраться и сделать. Понятно, что если ударишь в стену, то руку сломаешь. Ударные поверхности закаливаются. Естественно, ты знаешь свой предел.

На соревнованиях ведь есть тоже такой тест — тамашивари. Это когда ты должен разбить как можно большее количество досок, минимум две. Кулаком, ребром ладони, локтем и пяткой. Есть вообще отдельные соревнования по тамашивари. Дармен Садвокасов у нас даже становился чемпионом, разбив 27 досок в четырёх упражнениях. Доска 2,5 см толщиной, 30 см длиной, 20 см шириной из дерева хвойных пород.

Всё это реально: глыбы разбить, доски, кирпичи. Поэтому проломить грудную клетку каратистам ничего не стоит. Я уже не говорю про всё остальное.

Доска 20×30, 2,5 см... Вы сами максимально сколько ломали? Лично я — пять ребром ладони...

— Я ломал кирпичи в стройотряде. Доски как-то не довелось. (Смеётся.) Мы в Кунгурском районе строили кормоцех, кирпичи возили КамАЗами. Пока транспорт подходит, удавалось ломать по два кирпича.

Стоп! Друг на друга ставили два кирпича и ломали ребром ладони?

— Даже три получалось. (Улыбается.) Ногой — три-четыре кирпича ломал. Помню, когда приехал в Орловскую область, в деревню, каждое утро на пробежку выходил, ката делал. Смотрю, племянник из-за куста выглядывает: «Дядь Юр, кирпич сможешь сломать?» — «Да легко!». Потом я уже понял, что следить нужно за речью. На следующее утро племянник, Сашок, дёргает меня за куртку: «Ну, пошли!». Заходит за угол избушки, ставит кирпич на кирпич. Смотрю, кирпич-то серьёзный! Обожжённый весь, прожжённый... Просто так его не сломать. Ну, а куда было деваться? Упасть в его глазах не хотелось, да и в своих тоже. Пришлось сломать. Не с первой попытки, конечно! Кирпич звенит, рука подпрыгивает. (Смеётся.) Это было нечто...

Люди, играющие в командах, зарабатывают миллионы. Люди, занимающиеся единоборствами, получают копейки. Ради чего «убиваться»?

— Футбол, хоккей — раскрученные виды спорта, потому там такие гонорары. Ну, и мы же не ломаем себя. Мы строим. Строим себя. Я тоже люблю и футбол, и баскетбол. И посмотреть, и поиграть.

То есть единоборства всё-таки не убивают организм?

— Конечно же, нет. Ката, например, балансирует энергетику, прокачивает её. Она работает на внутренние органы, выстраивает нервную систему... Эти процессы невидимые, но они полезны.

Вы выросли на Крохалевке — район хулиганистый. Драться приходилось?

— Как-то не получалось. (Смеётся.) Не скажу, что меня боялись, но уважали. Знали, что спортсмен. В передряги не попадал, судьба отводила.

Сила духа?

— Когда нормально относишься к человеку, то и к тебе так же относятся. С собаками ведь так же: если собака чувствует, что ты боишься, — обязательно укусит. Был у меня такой случай: возвращался поздно вечером. Попалась на пути стая собак между гаражами. А у них всё было серьёзно: вожак, самки. Они пропустили меня, круг замкнули. Одна пыталась схватить, штанину порвала... С людьми тем более всегда можно найти общий язык.

Правду говорят, что лёгкая атлетика — это лучший вид единоборств?

— Физподготовка, конечно, нужна. (Смеётся.) Надо реально оценивать свои силы. Не нужно ничего бояться, но нужно адекватно оценивать ситуацию. Это многих спасло. Надо предвидеть ситуацию. Если видишь, что какая-то большая компания идёт, не надо лезть к ней. Ну, а убежать... Ничего в этом зазорного нет.

То есть это не страшно и не позорно?

— Нет, конечно. Расскажу историю. Есть у нас товарищ — Тамарченко. Один из первых бизнесменов-каратистов. Уже в годах. Он шёл по улице и нарвался на пьяную компанию. Вступился за девушку. Ему накостыляли. Он поднялся с асфальта, догнал их, снова ввязался в драку, получил опять. И снова встал и догнал их. Одного, второго, третьего уронил. Они уже плюнули, сказали: «Наплевать на этого сумасшедшего». А это как раз дух, характер.

Разрешите давний спор: кто сильнее — каратист или боксёр?

— Это смотря по каким правилам. Если по боксёрским — выиграет боксёр. Если по нашим — каратист.

А если по смешанным?

— Смешанные правила тоже ведь «заточены» под определённый вид спорта. Наши ребята и в К-1, и в ММА неплохо выступали. Есть такой постулат: «Киокушинкай сильнее всех!». Несколько лет назад наших спортсменов пригласили в Китай, подраться по правилам ушу-саньда (саньда — боевое направление ушу. — Прим. С. Лекомцева). Поехали первые номера сборной России, проиграли вчистую. Но готовились всего несколько месяцев. Во второй раз тоже все «попадали». Потом пригласили в Москву, уже подраться по правилам киокушинкай. Все поединки закончились в течение первых 15-20 секунд. Наши выиграли. Последние двое китайцев вообще отказались драться.

Сложно ведь перестраиваться с киокушина на бокс... По себе знаю, когда готовился в 2008 году к турниру по боксу, для меня это была проблема. Как удавалось вашим спортсменам, тренируясь с Николаем Николаевичем Ли (тренер Кости Цзю. — Прим. автора), выходить на качественно новый уровень?

— Изначально он плевался и не хотел с нами работать. Говорил, что лучше бокса ничего нет. Но в боксе ведь 8 основных ударов, а в киокушине ещё и ногами надо бить. У нас используются все части тела. Все спецподразделения за границей в качестве базы для подготовки используют киокушинкай. Бокс даёт чувство реальности. Меняется рисунок боя. В боксе попади в голову — и всё закончится.

Сколько всего техник ударов существует в киокушинкай?

— Их очень много. Мало того что бьётся просто кулаком, можно ударить ребром ладони, пальцами, тыльной стороной, каждый палец может быть использован. Точно не скажу, сколько техник. У нас есть ведь ещё и гимнастическая подготовка, и борцовская, и боксёрская.

Говорят, что есть тайная техника каратэ, в которую посвящают только избранных?

— Да нет, конечно. (Смеётся.) Мы сделали «смесь» из разных видов спорта, начиная от художественной гимнастики. Благодаря этому нам удаётся побеждать даже родоначальников карате — японцев.

Я занимаюсь больше 30 лет. И даже сейчас для меня остаётся много неизведанного.

Мы каждый день, каждую минуту стоим перед выбором. Важно сделать правильный выбор. И я скажу так: «Каратистом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» (Смеётся.)