«Мы все страдаем синдромом туриста». Куратор Алиса Савицкая — о выставке «Культура материалов» в PERMM

Выставка «Культура материалов» создавалась специально для музея PERMM. Можете рассказать, как проходила эта работа: что шло от художника, а что — от вас как от куратора?

— Всё шло от художницы. Когда мы начали работать с Леной [Слобцевой], она предложила на выбор перечень разных идей и художественных приёмов. Среди них были те, которые ей хотелось на этой выставке попробовать, поскольку она так раньше не работала. Но также были приёмы из её багажа, которые она уже использовала ранее.

Лена не художник-исследователь, а скорее пластический экспериментатор. Она работает с формой, с внутренними принципами построения художественного произведения, ищет для себя ответ на вопрос «что такое искусство?», а не «какие истории это искусство могло бы рассказать?».

Из предложенного ею диапазона разных художественных приёмов мы выбирали те, которые, на наш взгляд, интересно показать в музее и возможно реализовать в заданные нам сроки в заданных параметрах залов. Если говорить про моё участие, то, наверное, главное смысловое решение, на котором я настояла — это работа с графикой Леонида Попова. Изначально Лена не предполагала такой прямой связи своих видеоинсталляций с локальным пермским контекстом.

Как и почему на выставке возникло творчество Попова?

— У Лены было несколько вариантов графических работ разных художников, которые можно было положить в основу видеоинсталляций. Одним из них был рисунок Попова «Пермь I». Мне показалось, что это очень хороший ход не только пластически, но и политически — выстроить новые перекрестные связи между PERMM и Пермской галерей, в собрании которой находится графика Попова. Очень важно, чтобы музеи, работающие на одной территории, постоянно сотрудничали. Если произведения одного музея становятся источником вдохновения для художника, создающего новую работу в другом музее — это здорово. Чем больше таких связей будет, тем лучше. Тем более что зрителям познакомиться с графикой Леонида Попова не так просто: несколько репродукций можно найти в сети, а оригиналы — в хранилище галереи и сейчас не выставляются.

Важно, чтобы современные художники чаще заходили на территорию музеев истории искусства, вынимали работы из запасников и актуализировали их в моменте сегодняшнего дня. Графика Попова, попав в проект Лены Слобцевой, превратилась из истории в часть современности города.

Мы долго с Леной обсуждали, насколько глубоко ей, как художнику, нужно погружаться в рисунки Попова, в каком количестве их использовать. В итоге сошлись на том, что именно для её работы с видео и инсталляцией достаточно одного графического листа — «Пермь I». Если говорить о внутренней кухне проекта, а не его позиционирование в целом, графика Попова для Лены стала тем самым «материалом», из которого она создала новые произведения. По отношению к художнику Попову это, конечно, не вполне справедливо, ведь он и сам заслуживает внимания, поэтому мы решили сделать на выставке финальный раздел, где показали серию работ конца 1940-х годов с изображениями видов Перми. Этот раздел про Попова мы специально сделали по-музейному традиционным: не стали экспериментировать с экспозицией, развеской, покраской стен, комментариями. Творчество Попова на выставке, после всех трансформаций, которые с ним производит современное искусство, в конце возвращается экспозиционно в своё время и вновь обретает цельность.

Музей PERMM обратился к локальному контексту в связи с определёнными обстоятельствами в его жизни. У моего коллеги Ивана Козлова даже есть текст о том, как этот музей непросто приходил к работе с местными художниками. Нижегородский центр современного искусства «Арсенал» тоже много работает с локальным контекстом. А как он к этому пришёл?

— История PERMM — это сюжет о летающей тарелке с Маратом Гельманом, которая приземлилась в городе и постепенно начала в него врастать. Сначала были привозные проекты, но постепенно сложилось понимание того, что музею нужно интегрироваться в городской контекст.

У Центра современного искусства «Арсенал» противоположная история. Он был создан нижегородской командой, которая зародилась в локальном контексте, и поэтому наоборот всё время пытается расширить привычные границы локального и поставить «Арсенал» в контекст общероссийский, и, насколько это возможно в современных условиях, в международный. Это не значит, что мы не работаем с местными темами и местными сообществами. Мы с ними работаем постоянно!

Наша миссия заключается в том, чтобы это локальное сообщество не варилось само в себе, а являлось частью чего-то большего. Мы не боимся импорта, не боимся привозить готовые выставочные проекты из других музеев, не боимся до определённой степени быть снобами и завышать планку качества. Ведь эта завышенная планка качества подтягивает за собой всё культурное сообщество. Вместе с тем, мы, по мере сил, стараемся думать и про экспорт — о том, какие региональные явления можно выводить в общероссийскую культурную повестку. На сегодняшний день это связано не столько с нашей выставочной деятельностью, сколько с коммуникациями.

Для нас «Арсенал» — это место встречи. У нас, в отличие от PERMM, сейчас нет необходимости делать персональные выставки молодых нижегородских художников, поскольку в городе достаточно развита художественная инфраструктура. У художников есть самые разные возможности реализовывать свои проекты. Наша задача состоит в том, чтобы коллеги и представители профессионального сообществ, которые приезжают из других городов и стран, после посещения «Арсенала» попали в галереи и мастерские и там со всеми познакомились. Это другая модель отношений с территорией, зрителями и художественным сообществом.

К сожалению, ни в одном российском городе сегодня нет комплексной системы искусства, которая бы включала музеи, галереи, частных коллекционеров, арт-резиденции, фонды. У нас всех что-то есть, а чего-то не хватает. В Нижнем Новгороде есть галереи и коллекционеры, зато в Перми есть Центр городской культуры — у нас нет ничего похожего на это институциональное образование. Поэтому крупные музейные игроки вроде «Арсенала» или PERMM, которые являются локомотивом изменений на территории, вынуждены постоянно или временно заполнять существующие пробелы.

То, что премия «Инновация» проходит в Нижнем Новгороде на базе «Арсенала», помогает в этой работе?

— Да, и вот почему. «Инновация» дает очень позитивный импульс к путешествию и знакомству с территорией. К нам приезжает очень много гостей — художников, кураторов, галеристов, коллекционеров, руководителей музеев, которые открыты к общению и погружению в локальный контекст. Мы готовим для них обширную параллельную программу, которая включает открытые мастерские, экскурсии по стрит-арту в городе, и стараемся создать как можно больше возможностей для неформального общения. Так формируется модель равных и взаимно заинтересованных отношений российского профессионального сообщества с локальной территорией. У меня есть мечта, чтобы премия «Инновация» не возвращалась в Москву, но и в Нижнем Новгороде не засиживалась.

Оптимально для премии было бы путешествовать по разным городам, наподобие того, как путешествует по Европе биеннале современного искусства «Манифеста». Каждые два года «Манифеста» проходит в одном из европейских городов. Причём это часто не благополучные столичные города, а те, в которых есть какие-то экономические, социальные, политические проблемы — города со сложным локальным контекстом. Существенная доля финансирования «Манифесты» выделяется из бюджетного города, который эту биеннале принимает в ожидании определенных культурных эффектов. С другой стороны, сама биеннале чувствует себя относительно свободной, поскольку между биеннале и городом, как пространством и источником финансирования, не возникает длительных отношений зависимости. Мне кажется, что модель «Манифесты» для «Инновации» сейчас была бы очень полезна: путешествующая премия может аккумулировать разные территории, привлекать к ним внимание профессионалов со всей страны и легитимизировать деятельность местных культурных сообществ.

Сейчас «Инновация» прошла в Нижнем Новгороде второй раз, в следующем году будет третий. Мне кажется, что такой трёхлетний цикл оптимален. Первый год — это год приземления, на этом этапе все процессы кажутся новыми и сложными. На второй год становится проще искать партнёров, спонсоров, дополнительную поддержку, появляется понимание внутренней механики премии и возможных форматов ее репрезентации.

В этом году мы мечтали распределить «Инновацию» как фестиваль по нескольким городским площадкам — к сожалению, пандемия нарушила наши планы. Но эта идея по-прежнему кажется хорошей, ее можно «подарить» следующему городу. Мне нравится в «Инновации» то, что там действительно много номинаций, а внутри них, в свою очередь, много проектов. По сути, это такое меню возможностей, из которых можно выбирать то, что важно и интересно именно для этой территории. Может быть, где-то будет полезно воспроизвести все выставки из шорт-листа «Куратора года», или в номинации «Проект года»,окажутся интересные перформансы и постановки, которое можно повторить в местном театре. Помимо номинаций «Художник года» и «Новая генерация», в которых представлены произведения, там очень много разных опций, которые можно использовать и представлять на площадках городских институций, и таким образом, самим чему-то учиться, обменивать опытом с коллегами.

По вашему опыту работы «Арсенала» и с премией «Инновация» можете сказать, если ли какие-то общие приёмы, с которыми художники приходят к локальному контексту. Может общие черты? Или это каждый раз что-то новое, и нет ничего похожего?

— Думаю, что мы все, несмотря на высокий уровень профессионализма, страдаем синдромом туриста. Пусть даже туриста культурного. Мы часто испытываем восторг от того, что лежит на поверхности той или иной территории. Например, все кто приезжает в Нижний Новгород сразу же хотят взяться за тему деревянной архитектуры. Потому что у нас её много, она разрушается, выглядит драматично. Кроме того, каждый художник, который работает в смешанных техниках и с разными материалами видит в этой разрушающейся архитектуре огромный ресурс — куча фактурного дерева, которое можно использовать при создании произведения. Я говорю об этом с иронией, но тепло, потому что всё нижегородское уличное искусство 2010-х годов занималось тем же самым. Очевидность такого хода мысли не отменяет того, что в итоге мы можем получить вполне сильные, достойные работы.

Во взаимодействии художников с локальным контекстом важную роль играют институции, типа «Арсенала», музея PERMM или Центра городской культуры. Потому что институция, которая пытается отрефлексировать город в разных его проявлениях, может подсказать художнику интересный источник тем, материалов или образов, о которых сам автор знал. Это вопрос кураторской чуткости и умения обратить внимание художника именно на ту городскую проблематику, в которой он, может быть, сам того не зная, потенциально заинтересован, которая связана с его эстетикой или стратегией коммуникации.

Меня восхищает в Перми то, как местные институции умеют точно подбирать крупных, сильных, самостоятельных художников и правильно «приземлять» их на местную территорию. В этом непростом процессе большую роль играет кураторская воля. Тем более, что у художников не всегда всё получается. Даже сильный автор может не создать в этом локальном контексте своё эталонное произведение. Это вопрос творческой удачи и творческого же везения. Задача институции и куратора в этом случае состоит в том, чтобы компенсировать слабые стороны работы художника дополнительными смыслами — исследованиями, сопроводительными программами, специальными событиями, — чтобы в итоге полноценное высказывание на ту или иную локальную тему состоялось.

***

Читайте также: Современное искусство на районе: как музей PERMM становился по-настоящему пермским