Леон Кейн: «Я в России... Как, чёрт возьми, это получилось?!»

В один из дней он, приехавший в наш город в качестве представителя компании, помогающей совершенствовать театральные навыки посредством английского языка, побывал в театре «У Моста». Будучи очарованным постановкой Сергея Федотова, Леон решил познакомиться с художественным руководителем. Вылилось это знакомство в апрельскую премьеру пьесы о цене, которую готов заплатить человек за право творить свою реальность.

Уже осенью Леон Кейн — член гильдии режиссёров Великобритании, актёр, продюсер, сценарист, музыкант и исследователь английских диалектов и наречий — представил на Первом международном фестивале творчества Макдонаха в Перми собственный спектакль «В поисках человека-подушки». Нам удалось побывать на его репетиции, и с того момента мы ждали возможности пообщаться с приглашённым режиссёром.

И это, несмотря на большую занятость Леона, у нас получилось.

— Леон, в Перми вы сотрудничаете с театром «У Моста». Это единственный театр в России, поставивший все семь пьес ирландского драматурга. Как известно, дух творчества Макдонаха близок вам. Каких ещё «мистических» авторов выделяете для себя?

— Драматург Эжен Ионеско. Он — чудо мистического театра и театра абсурда. В его работах я люблю всё. То же касается творчества Питера Шафера, Тома Стоппарда и многих других. Во всех пьесах этих авторов есть мистика, этим они и интересны...

Мы все можем писать пьесы о привидениях или о том, как случаются разные странные вещи, но есть драматурги, которым удаётся сделать это с невероятным сюрреалистическим мастерством, они очаровывает аудиторию.

— На фестивале Макдонаха вы представили зрителю спектакль «В поисках человека-подушки». О чём он?

— «В поисках человека-подушки» — пьеса об испытаниях, которые выпадают на долю режиссёра, который ставит «Человека-подушку». Спектакль наполнен мыслями и действиями актёров. И важно, как режиссёр передаёт через них главную мысль постановки. Этот спектакль — познавательное путешествие. Но в нём нет никаких ответов — это поиск.

— Во время репетиции спектакля вы упомянули, что сжигаете сценарий по окончании работы над постановкой. Что значит этот жест? Очищение после напряжённого эмоционального этапа?

— Без сомнения, у каждого спектакля своя специфика. И каждый новый показ спектакль будет немного другим. Ведь актёры на сцене — это живые люди. Каждый новый вечер их действия и реакции отличаются от того, что было прежде, потому что зависят от массы внешних факторов. И дух спектакля меняется от вечера к вечеру... Важно понимать: каждый новый раз спектакль уникален. И сожжение сценария является для меня своеобразным свидетельством неповторимости этого опыта.

— Как много авторской свободы может позволить себе режиссёр?

— Мне нравится, чтобы мои актёры были свободными и готовыми к экспериментам во время репетиций. Но их свобода существовала в рамках режиссёрского замысла.

Свобода — великая вещь. Это верно и для актёров. Как-то я работал с Джеймсом МакЭвойем. Он проявлял удивительную раскованность на репетициях, что отразилось в его яркой и живой игре после выпуска спектакля.

— Одной из причин, по которой Сергей Федотов предложил вам сотрудничество, стала ваша способность читать пьесу на языке оригинала, чувствовать подтекст каждой реплики. Повлияло ли на работу то, что вы говорили с актёрами на разных языках?

— Во время репетиций я работал с великолепным переводчиком. Мы вместе изучили пьесу на английском и русском языках, я проговорил своё видение постановки и замысел. Всё, что хотел донести, было понято на сто процентов. Так что, когда начались репетиции, язык не был большой проблемой.

Кроме того, российский театр сильно отличается от английского или европейского. Но, так как это была британская пьеса, я придерживался британского образа мыслей.

Наша работа стала колоссальным опытом для актёров и для меня. Думаю, всё получилось. Ответная реакция зрителей, критиков и прессы весьма положительная. Были высоко оценены различные формы подачи текста — интеллектуального и красивого. Я доволен результатами сотрудничества. У нас не было проблем ни в языковом плане, ни в плане культурных различий.

— Что, по вашему мнению, главное в театре?

— В театре важно всё, начиная с текста, режиссёра, продюсера, актёров и заканчивая каждым швом на театральных костюмах. Установка и цвет, освещение и дизайн... В общем, всё! Даже контролёры, проверяющие билеты при входе. Это театр!

В театре всё должно изумлять зрителя, возносить над миром. С того мгновения, когда зритель открывает дверь в театр, и до того момента, когда он, возвращаясь домой, размышляет об увиденной постановке... Весь этот ритуал!

— Чего не хватает современному театру?

— Ха! В Англии — денег! Для развития театра, старого или современного, нужны финансы. Но на этой неделе я где-то слышал, что финансовая сторона британского театра находится в плачевном состоянии... Кроме того, в театре Британии сейчас не так много по-настоящему оригинальных идей. Нам нужны свежие пьесы, новые драматурги и, как мы говорим, новая кровь, чтобы начать театральную революцию.

— вам хотелось бы попробовать свои силы в кинематографе? Или театр — это единственная любовь?

— Я написал много сценариев, выступал в качестве режиссёра на съёмке множества фильмов и разнообразных программ для ТВ. В кино нужны навыки и режиссёра, и актёра, хотя это совершенно иная дисциплина. В съёмки вовлечено много людей. Однажды съёмочной площадке у меня было 100 человек. И каждый помогал мне, выполняя свою работу.

Думаю, в кинематографе меньше риска, чем в театре. Вот почему театр сильнее влечёт меня: там я работаю с более сырым материалом, с большим вдохновением. В театре у тебя каждый вечер есть всего лишь один шанс на то, чтобы верно воплотить историю. А в кино тебе даётся тысяча таких шансов-дублей. Но мастерство в том, чтобы снять сцену с десяти дублей.

В общем, кино и театр — это совсем разные по стилистике и технологии вещи. Но я выбираю театр.

— Почему вас заинтересовало исследование английских диалектов и наречий? Бытует мнение, что в этой сфере уже всё сказано.

— Я нахожу захватывающим тот факт, что житель восточной части страны может не понимать жителя западной. Диалекты уникальны. Для каждой конкретной области существуют свои интонации, коннотации, ритм. Если тебе удалось проникнуть в тайны какого-то специфичного диалекта, то ты откроешь целый мир в давно известном тебе языке. Ведь всё вышло из английского.

Англия — одна из самых богатых стран в мире по количеству диалектов. И всё это на такой маленькой площади! В общем, важно понимать людей и то, что они говорят, выводя корень и значение их мысли.

— В официальных источниках вас презентуют, кроме прочего, как музыканта...

— Заниматься музыкой я начал в относительно позднем возрасте и люблю это! Помню, как впервые взял гитару. Это было что-то вроде свободы шуметь, за которую на тебя никто не кричит. Играть научился сам, никогда не брал уроков. Мой минус в том, что я не умею читать музыку с листа, так как никогда не учился этому. Играю на слух — своим сердцем и душой. На протяжении многих лет я играл и записывал альбомы с самыми разными музыкантами. Некоторые из них очень известны.

Музыку я начал изучать для того, чтобы иметь возможность сочинять собственное музыкальное сопровождение для спектаклей. «Человек-подушка» — это первая за 10 лет постановка, в которой мало моей музыки: лишь в одну из сцен я украдкой вставил маленький фрагмент.

Я люблю исполнять музыку, люблю создавать её на множестве инструментов, объединять звуки, делая их красноречивыми. Это вызов, но иногда я нуждаюсь в хорошем вызове.

— Расскажите о деятельности своей студии «Action creative». Как возникла идея её создания?

— Люблю работать с детьми, потому что они абсолютно непринуждённо ведут себя на сцене. Дети не придерживаются каких-то конкретных правил в исполнении роли. Они воодушевляют на работу. Воодушевлённый детьми, я и решил открыть пять детских студий, чтобы помогать маленьким людям в развитии творческого потенциала и актёрских способностей. Студии учат основным театральным навыкам: играть, петь и танцевать, сценографии и работе с костюмами.

Это прекрасная возможность для молодых (и немолодых) людей открыть в себе новые таланты, найти друзей, поработать над удивительными постановками.

— Как отличается работа с детьми от работы со взрослыми актёрами?

— Я уже сказал, дети вдохновляют. У них нет мирских проблем. Они всё время улыбаются и смеются. Они счастливы! Они не тащат за собой багаж опыта, они открыты и полны жизни.

Нам, взрослым, часто что-то мешает наслаждаться каждым своим днём. Мы всюду носим за собой свои проблемы. Дети этого не делают.

Дети занимаются театром в своё удовольствие, потому что хотят стать лучше.

Некоторым взрослым не помешает взять в руки детскую книгу, улыбнуться себе, стать беззаботными и научиться наслаждаться этим чувством.

— В социальных сетях вы не раз поднимали вопрос жизни, смерти, важности момента и свободы. Кажется, реальность нашей страны способствует таким размышлениям. Какой вам видится Россия?

— Боюсь, мои знания истории России и того, что в ней происходит сегодня, не так хороши. Но я скажу. Россия — удивительное место с большим количеством удивительных вещей, которые тут происходят после того, что казалось смутными временами. Думаю, люди здесь честные и искренние, а это — свобода, которой нечестные и неискренние люди лишены.

Жизнь — отличный подарок. Поэтому мы должны просыпаться каждый день для того, чтобы улыбаться... Даже если у вас много бед и несчастий. Надо улыбаться. Если бы у нас не было этой жизни, мы не смогли бы почувствовать облегчение, когда проблемы наконец уходят, или красоту маленьких радостей, что ежедневно случаются... Жизнь ради жизни! И я верю, что русские любят и ценят жизнь. Это подарок, который заслуживает громкого Ура!

— Помните свои первые впечатления от России и Перми?

— Помню, я тогда подумал: «Я в России... Как, чёрт возьми, это получилось?!». Но я люблю Россию, и есть много причин, по которым я люблю Пермь. В Перми есть прекрасная площадка для искусства, которая живёт и процветает. Думаю, именно это держит меня здесь.

Если честно, то среди первых была ещё и другая мысль: мне тут понравится.