«Для европейцев 20 тысяч рублей — ничтожно». Граждане Литвы, участники экспедиции «Мемориала», в суде оспаривают штрафы от Минприроды Пермского края

«Ни одна норма законодательства не запрещает прибираться на кладбище»

Судья Елена Кирова рассматривает жалобу Генюса Балюкевичуса — участника экспедиции «По рекам памяти», организованную инициативной группой молодёжного «Мемориала». Напомним, экспедиция проходила в августе 2019 года. В ней участвовали волонтёры из России, Италии и Литвы. Всего 10 человек. Целью экспедиции была уборка на польско-литовском кладбище в заброшенном поселке Галяшор Кудымкарского района, куда в 40-е и 50-е годы XX века направляли спецпереселенцев. После экспедиции краевое Минприроды обвинило пятерых литовцев в «самовольном занятии и использовании лесных участков» и предъявило штрафы — по 20 тысяч рублей. Эти штрафы литовцы сейчас и оспаривают. Их интересы в суде представляют юристы фонда «Общественный вердикт» Елена Першакова и Эрнест Мезак.

Генюс Балюкевичус — единственный из литовцев, участвовавших в экспедиции, родился и вырос в Галяшоре. Останки его бабушки, дедушки и брата покоятся на Галяшорском кладбище.

«26 ноября 2019 года в столице Коми-Пермяцкого округа, в Кудымкаре будут судить меня как злостного нарушителя российского закона, — написал Генюс в „Фейсбуке“ за неделю до суда. — Маму мою с родителями, братьями и сестрами отправили в таёжный глухой поселок Галяшор. [...] Мои бабушка, дедушка и брат умерли от голода и похоронены в Галяшоре. [...] Мою маму убили 10 июня 1970 году в посёлке Касимовка. Отца посадили в 1956 году, суд был показательный. Ему дали 10 лет. Больше отца я никогда не видел и не знаю, где он похоронен. Теперь, через 64 года, пришла моя очередь. [...] Будут судить меня за то, что на Галяшорском кладбище, где похоронены мои родные и близкие, я наводил порядок».

— Наш доверитель приехал в Россию не с целью захвата лесного участка. Он приехал, чтобы прибраться на кладбище, — начал своё выступление юрист Эрнест Мезак. — Ни одна норма российского законодательства не запрещает прибираться на кладбище.

— Мы не против, если бы это было так, как мы за могилами ухаживаем — очищаем [могилу] от травяной растительности, — заявляет на это представитель Минприроды, начальник управления охраны, защиты и надзора в лесах Михаил Никитин. — Но когда это всё превращается в некое обрастание... с бетонными памятниками, железными и деревянными крестами, железной оградой. Вот каким образом насыщение территории этими объектами помогает увековечивать память репрессированных? На мой взгляд, непонятно. Почтить память умерших можно в более скромных объемах.

— Я думаю, в Литве нашим гражданам не разрешат делать на кладбище всё, что хотят. Как бы их за такое вообще не посадили, — по-видимому, соглашается с ним судья и уточняет. — Прежде им нужно было разрешение взять, так ведь?

Галяшорское кладбище находится в лесном фонде. Значит, обычным разрешением не обойтись. Нужно вывести кладбище из этой категории земель. Причём решение принимает Правительство РФ. Процедура занимает, по словам представителя Минприроды, в среднем 1-2 года. На вопрос, когда именно кладбище оказалось в лесном фонде, Михаил Никитин во время судебного заседания ответить не смог.

На наш запрос в краевом Минприроды сообщили:

«Значительная часть гражданских и воинских захоронений на территории Пермского края, в том числе расположенных в лесах, была образована в советский период. Лесной фонд СССР формировался в 30-е годы прошлого столетия. Все леса в СССР, в соответствии с основами лесного законодательства Союза ССР и союзных республик, образовывали единый государственный лесной фонд. Землями государственного лесного фонда признавались земли, покрытые лесом, а также не покрытые лесом. Таким образом, участки указанных захоронений [в Галяшоре], образованных в советский период на территории лесов, входили в состав государственного лесного фонда и из него не исключались. Основы лесного законодательства Российской Федерации (1993 г.) также определяли, что в состав земель лесного фонда входят лесные земли (покрытые лесом), а также не покрытые лесом».

«Мне стыдно за то, что говорит представитель Минприроды»

Гражданам Литвы вменяется рубка трёх деревьев, ремонт забора на кладбище и установка там железных крестов. Об этом заявил на прошлом судебном заседании, когда рассматривалась жалоба Владаса Улинскаса, представитель Минприроды. Правда, кто и что именно из них совершил, в материалах дела не указано. Как и нет записи о том, что литовцам разъяснялось право на переводчика.

— По сути ухаживать за кладбищем должны органы местного самоуправления, это их публичная функция, — говорит Эрнест Мезак. — Но они этого не делают. Делают сами люди. И их за это наказывают. Вдвойне позорно это потому, что на кладбище лежат люди, подвергшиеся политическим репрессиям, их силой вывезли сюда.

— Говорите, что они подверглись репрессиям, их якобы везли на каторгу? — перебивает его Михаил Никитин. — На самом деле, если уже в такие дебри углубляться, их привезли в обычный русский посёлок, где жили обычные русские люди и их поселили в обычные русские дома.

На самом деле, спецпереселенцы жили в бараках. Вот как о жилье в Галяшоре вспоминает Антанас Гуркшнис, переселённый сюда в 1945 году.

«Нас поместили в бараки, которые отапливались дровами. Всех в одну комнату — ютились как сельди в бочке. Позже каждую семью распределили по отдельным комнатам. Она была для нас (4 человек) всем — там стоял стол, была кухня и спальня».

— И вообще, — продолжает чиновник, — когда с гражданами Литвы беседовали, они осознавали, что нарушили закон РФ, и были готовы оплатить за свои действия штраф. Для граждан Европейского союза 20 тысяч рублей при зарплате в 2000 евро — ничтожно. Также хотелось бы отметить, что посол республики Литва два раза в нарушении порядка международных отношений с Россией писал письма губернатору Пермского края. Письма как раз по этой ситуации. И в одном из последних писем он отмечал, что соблюдение законов абсолютно важно.

— Мне стыдно за то, что говорит здесь представитель Минприроды, — не выдерживает и второй защитник Елена Першакова и зачитывает текст письма чрезвычайному послу Литвы в России Ремигиюсу Мотузасу от губернатора Пермского края Максима Решетникова, направленного ещё в 2017 году, где тот заверяет, что «вопросы, относящиеся к восстановлению памяти и мемориализации трагического наследия прошлого, находятся на постоянном контроле исполнительных органов государственной власти Пермского края».

В итоге судья объявил о переносе заседания по оспариванию штрафа Генюса Балюкевичуса на декабрь и затребовал вызов свидетелей.

«Разъясняли ли вы право на переводчика и адвоката?»

Ещё 26 и 27 ноября в Кудымкарском городском суде продолжилось рассмотрение дел по штрафам, выписанным Минприроды литовцам Владасу Улинскасу, Станисловасу Улинскасу и Томасу Кукису. Представители Минприроды на заседания не явились. Сторона защиты настаивает, чтобы они были, поскольку именно они составили протокол и постановление об административном правонарушении. Однако из-за того, что в суд явились свидетели, было решено всё же их допросить, а после решить вопрос по переносу заседаний.

Из заявленных свидетелей явились житель Велва-Базы Леонид Ладанов, у которого останавливались литовцы во время приезда, и старший оперуполномоченный межмуниципального отдела МВД России «Кудымкарский» Алексей Лесников, который брал со Станисловаса Улинскаса и Гедиминаса Бразюлиса объяснительные в рамках уголовного дела по незаконной рубке леса. Копии этих объяснительных Минприроды вложило в дело. Лесной инспектор, выезжавший в Галяшор и составивший на литовцев протоколы, объяснительные не брал: посчитал это ненужным.

Ждала сторона защиты в качестве свидетеля и начальника Коми-Пермяцкого окружного отдела управления ФСБ России по Пермскому краю Кирилла Устинова. На прошлом заседании выяснилось, что он подписывал акт осмотра кладбища в Галяшоре вместе с лесным инспектором из Минприроды. Но сотрудник ФСБ не пришёл.

Леонид Ладанов, как и один из литовцев, участвовавших в экспедиции — Генюс Балюкевичус, родился и вырос в Галяшоре. Вместе с Генюсом они учились в школе до седьмого класса.

«На кладбище в Галяшоре не только поляки и литовцы захоронены, там много и местных лежат. В основном, дети. Есть участник Великой Отечественной войны Михаил Габов, — рассказывает он. — Хоронили на этом кладбище людей примерно до 1965 года. Потом все из посёлка выехали. Наша семья последняя уехала, это было в 1974 году».

Так как в материалах административного дела Минприроды не указало, что каждый из литовцев конкретно делал на кладбище, судьи Юлиана Чащина (она рассматривает дела Владаса Улинскаса и Томаса Кукиса) и Людмила Горькавая (она рассматривает дело Станисловаса Улинскаса) уточняют это у Леонида Ладанова. Он отвечает, что не знает, поскольку с ними на кладбище не работал: только привозил их по утрам в Галяшор на тракторе, а вечером забирал. Наверняка может сказать только про 70-летнего Станисловаса — того он, когда приезжал, видел сидящим в беседке. Во время экспедиции Станисловас плохо себя чувствовал из-за болезни. Не может на уточняющий вопрос судей ответить и старший оперуполномоченный Алексей Лесников.

— Почему вы конкретно не установили, кто и что делал? В объяснительной Станисловаса говорится, что «мы приехали, мы прибирались», а кто эти мы? — уточняет у полицейского судья Людмила Горькавая.

— Я работал по незаконной рубке леса, не по крестам, — отвечает Алексей Лесников.

— Разъясняли ли вы Станисловасу и Гедиминасу право на переводчика и адвоката? — спрашивает у сотрудника полиции Эрнест Мезак.

— Разъяснено было право на адвоката и переводчика. Но в объяснении я это не отразил.

— Почему?

— Не всё ведь там надо отражать.

Сторона защиты считает, что только на этом основании постановления о штрафах можно отменить. Пленум Верховного суда считает это существенным недостатком протокола об административном правонарушении. К тому же речь идёт об иностранцах.

— Владеет ли Томас Кукис русским языком? Что вы можете по этому поводу сказать? — интересуется у Леонида Ладанова судья Юлиана Чащина.

— Томас Кукис только слов 10 по-русски знает, — говорит Леонид Ладанов. — Всё время просил Генюса перевести. Ложка да нож знает на русском. И всё.

По словам Леонида Ладанова, из пятерых литовцев русским языком владели только Генюс Балюкевичус и Станисловас Улинскас. Станисловас, как и Генюс, родился в депортации, только в Якутской области.

Чтобы доказать, что литовцы говорили на русском языке, Минприроды оставило ходатайство об истребовании материалов по уголовным делам, возбужденным после экспедиции. Сторона защиты против. В постановлении пленума Верховного суда от 24 марта 2005 года № 5 говорится, что должностные лица, составившие протокол об административном правонарушении, не являются участниками производства по делам об административном правонарушении, и они не вправе заявлять ходатайства. Однако обе судьи — и Юлиана Чащина, и Людмила Горькавая — их удовлетворили и перенесли рассмотрение дела на 9, 10 и 13 декабря.

— Материалы дела уже скомпонованы и постановление вынесено на основании этих бумаг. Расширять доказательную базу Минприроды, да ещё с помощью суда, не может. К тому же свои решение Миниприроды выносило без этих доказательств, — считает Елена Першакова.

— Когда мы с коллегой заявляем ходатайство о прекращении дела в виду не разъяснения нашему доверителю права на переводчика, мы спасаем репутацию не нашего доверителя, мы ведь на самом деле спасаем репутацию РФ, — говорит Эрнест Мезак. — Нельзя выдавать уборку на кладбище жертв политических репрессий за захват лесного участка, это бред.

***

Читайте также: Кто такие спецпереселенцы и почему властям так не нравится эта тема

ФСБ, запреты и лес в Галяшоре. Роберт Латыпов — о том, что стоит за обысками в пермском офисе «Мемориала»

«Политические репрессии — это будни современной России». Реакция на обыски в пермском офисе «Мемориала»

Журналист Сергей Пархоменко о штрафах пермскому «Мемориалу» за уборку литовского кладбища: «Такие у России сегодня враги».

Ранее мы подробно писали о том, как волонтёры пермского «Мемориала» благоустроили памятник в Галяшоре, а полиция завела уголовное дело.

Главенство закона над здравым смыслом. Владимир Соколов — о конфликте вокруг памятника в Галяшоре в 2017 году.

«Законы чрезвычайно важны, но в первую очередь нужна добрая воля». Посол Литвы о нелегальном памятнике на месте захоронения спецпереселенцев в Кудымкарском районе.