ФСБ, запреты и лес в Галяшоре. Роберт Латыпов — о том, что стоит за обысками в пермском офисе «Мемориала»

Справка:

Обыски в офисе Пермского Мемориала и дома у председателя организации Роберта Латыпова прошли 31 октября, в рамках уголовного дела о, якобы, незаконной рубке леса на территории бывшего спецпосёлка Галяшор. С 5 по 11 августа 2019 года в Кудымкарском районе Пермского края проходила волонтёрская экспедиция пермского молодёжного «Мемориала». Её участники приехали в поселок Галяшор, чтобы благоустроить кладбище литовских и польских спецпереселенцев. Вечером 10 августа в Галяшор прибыли полицейские. Участников экспедиции допросили. Кудымкарская полиция возбудила уголовное дело. В октябре краевое Министерство природных ресурсов выписало предупреждение и два штрафа краевому отделению общества «Мемориал» (200 тыс. руб.) и его руководителю Роберту Латыпову (50 тыс. руб.). Штрафы на 20 тыс. руб. пришли и литовским гражданам, участвовавшим в экспедиции.

Роберт, расскажите, как всё произошло.

— В 10:30 пришли шесть человек. Следователь из Кудымкара зачитала постановление об обыске. Я успел выключить компьютер и сказал, что позвоню адвокату. После чего телефон пришлось выключить. Начался обыск. Одновременно силовики пришли ко мне домой. В это время там находилась жена, дети были в детском саду. Там обыск шёл до 15:00. Изъяли мой личный ноутбук, бензопилу и часть бумаг, связанных с получением Шенгенской визы.

В офис пришли сотрудники ФСБ в чинах капитанов и майоров — ни сержанты, ни лейтенанты! Также были представители Центра Э и противодействия терроризму. Следователь из Кудымкарского района была у них просто секретарём, вместо того, чтобы быть главным лицом на обыске. Они ей документы приносили, и она их описывала.

Меня, конечно, удивила несоразмерность «оперативных действий» сумме нанесенного ущерба — 82 тыс. руб. ФСБ такими мелочами не занимается. Им адвокат задавал этот же вопрос. Они пожимали плечами и говорили, что выполняют процессуальные действия, мол, это приказ.

В итоге они забрали финансовые документы за 2017, 2018 и 2019 годы. Мои ежедневники за много лет. Я веду их постоянно, это часть моего архива. Всего было вынесено четыре коробки с документами. И отдельные папки — договоры сотрудников. Четыре системных блока, ноутбук. Адвокат отстоял, чтобы не изымали все документы, а только те, которые относятся к конкретному уголовному делу.

Во время обыска с вами о чём-то говорили?

— Они меня провоцировали на дискуссии. Спрашивали, что я думаю по поводу того или этого. Но я на эти демагогические уловки не велся. Это делалось для того, чтобы я отвлёкся и не наблюдал за обыском. А потом, практический результат этих разговоров небольшой. Они просто пытались меня заболтать и получить дополнительную компрометирующую информацию. Я им говорил: «Ребята, я не в том настроении, чтобы вести такие дискуссии». Тем не менее, я их заставил представиться и записал их должности. Вот только этот лист бумаги не могу найти сейчас. Ни одного протокола я не подписал.

Они мне предлагали купить поесть. Но я отказался. Было ощущение брезгливости. Я им даже потом сказал, чтобы они всё, что принесли, забрали с собой.

Эфэсбэшники всё время следили в своих смартфонах, что говорят про обыски в социальных сетях. Они саркастически смеялись и улыбались: «Опять про кровавую гэбню пишут!», «Пишут, что Латыпова в туалет не отпускают!», «Ну как же так! Мы же всё корректно делаем!»

Обыск в офисе закончился в 17:00. Но следователь уехала отсюда раньше. Как я понял из их разговоров, её вызвали в главк, потому что поднялся общественный шум. Вот и глава СПЧ при президенте РФ Валерий Фадеев выступил в защиту пермского «Мемориала».

Потом отсюда мы поехали в мою другую квартиру, там безвозмездно живут иностранные волонтёры, которые к нам приезжают по обмену. Мы приехали, сидим в машине около дома и ждём следователя. Они каждые 15 минут звонят ей. Что-то происходит, а что — непонятно. Я сказал: «Ребята, либо проводите обыск, либо меня отпускайте». В итоге они до кого-то дозвонились, им сказали, что их вызывает начальство. Меня отпустили, и я пошёл домой.

Знаете, когда долго находишься в замкнутом пространстве с незнакомыми людьми, возникает режим доверия. Они перестают стеснятся и разговаривают между собой так, как будто тебя здесь нет. Из разговоров [силовиков] я понял, что «операция» была поспешной. Их срочно «выдернули» и приказали ехать на обыск. А потом выясняется, что им ещё нужно к начальству. «С чего вдруг?» — вопрошали они и говорили, что хотят домой.

Что стоит за этими обысками? Вряд ли ведь смысл их состоял в том, чтобы изъять оргтехнику и документы.

— Я нарушил негласные правила, чего делать нельзя. Они установлены ФСБ. Первое касается приглашения литовцев. Поляки, итальянцы, французы, немцы и граждане других государств могут принимать участие в проектах «Мемориала». А литовцы — нет. В прошлом году массово были отказы литовцам для поездки в Сибирь на могилы своих предков. А в этом случилось чудо — дали туристические визы. Экспедицию организовал молодёжный «Мемориал», а не общество «Мемориал». Это важно, потому что экспедиции проводятся за счёт частных пожертвований и средств самих волонтёров. И то, что литовцы каким-то образом приехали в Пермский край, — это есть нарушение негласного запрета.

Это связано с политическим конфликтом между Россией и Литвой?

— Во внешнеполитическом плане у России натянутые взаимоотношения со многими странами. Но с Прибалтийскими государствами, видимо, ещё более натянутые. По отношению к их гражданам действует индивидуальный приказ. И руководство ФСБ мало волнует, что граждане Литвы приезжают с гуманитарной миссией. Это показательное отношение к гражданам этой страны.

Значит, глава Кудымкарского района получил от кого-то звонок и отказал вам в помощи?

— Конечно! Или он куда-то позвонил, и ему сказали не оказывать помощь. Про это стало понятно 10 августа, когда следователи допрашивали только литовцев. В экспедиции принимал участие итальянец. Во время допроса сотрудник миграционной службы спросил у следователя: «А этого будет допрашивать?» Он ответил: «Нет, итальянца не надо — проблемы будут!» Поэтому допрашивали только литовцев.

Какой ещё вы нарушили запрет?

— Перед Днём памяти (30 октября, — прим. редакции) литовцы получили штрафы от краевого Министерства природных ресурсов. В постановлении было сказано, что инициатором проверки экспедиции было УФСБ по Пермскому краю. Накануне [обысков] я выступил на митинге памяти на Егошихинском кладбище. Я публично назвал тех, кто был инициатором допросов литовцев, нарушив ещё один запрет — не упоминать ФСБ в негативном ключе.

Наше ФСБ тихое, публично о нём говорят мало, оно ничего никогда не комментирует. Они не любят светиться, а я их обвинил публично при чиновниках, общественниках и СМИ. Видимо, это и стало последней каплей, чтобы они приняли меры «оперативного реагирования». Думаю, сейчас они будут искать компромат. Ущерб в 80 тыс. руб. для ФСБ — не масштаб. Им нужен масштаб побольше, чтобы оправдать затраты, которые они понесли. Им нужно показать, что мы — нарушители закона и враги.

Есть ещё одна версия, почему всё произошло в такой масштабной форме. За последние два года пермский «Мемориал» развернул большую деятельность. Я имею в виду «Гражданские сезоны» и Пермские дни памяти. Мы стали прокатывать выставки по Пермскому краю. За этот год мы провели пять экспедиций. А они происходят за счёт пожертвований средств самих волонтёров. Это значит, что у людей есть потребность вкладываться своими деньгами в экспедиции. У нас налажены контакты с краевой администрацией и уполномоченным по правам человека. Мы всем говорим: «Ребята, мы действуем согласно государственной программе по увековечиванию памяти жертв политических репрессий, оказывайте нам содействие!»

Некоторых товарищей это, видимо, напрягает. У них существует негласное правило, что дальше какой-то границы известности и продвижения выходить нельзя. Поэтому их приход сюда — это своеобразная акция устрашения. Нас нужно остепенить, наказать, остановить.

Но пока это догадки?

— Документально я это подтвердить не могу, конечно. Но есть ряд косвенных причин. Сотрудник краевого министерства природных ресурсов Спильчевский, который составлял протокол в Галяшоре, сказал, что 10 сентября мы будем приглашены в министерство для составления протокола об административном правонарушении. Но 10 сентября нас никто не позвал. Видимо, у них шли какие-то консультации — догадайтесь, с кем. Нас позвали только 3 октября. До этого времени они видимо решали, надо ли нас наказывать.

Понимаете, они сами себе противоречат. Они говорят, что никакого кладбища там нет. А в постановлении говорится, что «убирали на кладбище». По документам там действительно земли лесного фонда. Зарегистрированного кладбища там нет.

Что произошло в Галяшоре? Вы действительно «незаконно заняли территорию лесного фонда»?

— Когда приехали силовики в Галяшор, мы уже сидели в тракторной телеге и готовились ехать в посёлок Вельва-Базу. До этого мы вместе с волонтёрами очистили кладбище от сухостоя. Спильческий нам сказал, что, по закону, валежник собирать можно, а поваленные деревья нельзя. Я ему говорю, что мы их не собирали, а только убрали на небольшое расстояние от памятника. Мы даже там костры не жгли. Но он сказал ещё более абсурдную вещь. Мы покосили траву около памятника, а это тоже подпадает под административное нарушение «незаконное использование лесного фонда». Я ему говорю: но трава-то здесь осталась. Он говорит: всё равно. А грибы и ягоды можно собирать? Грибы и ягоды — можно, а траву косить — нельзя!

Сейчас всплывает масса вопросов. Например, почему федеральный лесной фонд присвоил себе территорию кладбища? На каком основании? Некрополь был ограждён. Но местная администрация не провела никаких работ, а просто передала в лесной фонд. Но ещё в советское время это кладбище посещали поляки и литовцы.

А могил много осталось?

— Могильных знаков осталось чуть больше десятка. Сама территория литовского кладбища до сих пор огорожена. Но первых в Галяшор стали привозить поляков после 1939 года. Поэтому есть ещё польское кладбище, а на его территории — детский квартал. В первый год умерло большое количество детей, которые не перенесли тяжёлые климатические условия.

Год назад мы провели межевание и поставили колышки, чтобы обозначить место, которое из лесного фонда будет выделено местной администрации. Чтобы местное поселение могло открыть официально памятник. Потому что сейчас в сознании чиновников он открыт самовольно и неофициально. Мы уже два года занимаемся этим.

Что вы будете предпринимать?

— Будем оспаривать штрафы от краевого министерства природных ресурсов. И уже подана жалоба по поводу возврата изъятой оргтехники и документов. Мы обязательно сделаем публичное заявление общества «Мемориал» — организации, которая формально не имеет отношения к экспедиции.

Сейчас вы нуждаетесь в помощи?

— Нам важно получить проявление солидарности со стороны других НКО и общественных деятелей. Внимание к подобного рода делам необходимо, чтобы было понимание того, что сейчас происходит. И в нашем случае, мы можем документально доказать, кто этим рулит. Такая информация есть в постановлениях, которые получили литовцы.

Люди, которые нам симпатизируют, могут распространять информацию и вступить в наши ряды. «Мемориал» — это не только ветеранская организация, это не «профсоюз репрессированных», а организация, у которой есть своя миссия: память о репрессиях нужно сохранять, надо говорить о трудном прошлом. И чтобы это продемонстрировать, можно вступить в ряды пермского «Мемориала».

• Пермское краевое отделение Международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал» было основано 12 декабря 1988 года. Учредителем организации выступило общее собрание граждан из числа реабилитированных жертв политических репрессий. На сегодня «Мемориал» насчитывает более 3000 членов, имеет 17 филиалов в городах и районах Пермского края, является одной из крупнейших общественных организаций в регионе.

***

«Политические репрессии — это будни современной России». Реакция на обыски в пермском офисе «Мемориала»

Что произошло во время экспедиции Мемориала в спецпосёлок Галяшор.

Читайте также: Кто такие спецпереселенцы и почему властям так не нравится эта тема

Журналист Сергей Пархоменко о штрафах пермскому «Мемориалу» за уборку литовского кладбища: «Такие у России сегодня враги».

«Законы чрезвычайно важны, но в первую очередь нужна добрая воля». Посол Литвы о нелегальном памятнике на месте захоронения спецпереселенцев в Кудымкарском районе.