«Ни в какое сравнение не идёт с заводом это современное искусство». История рабочего завода имени Шпагина

При этом почти 200 работников завода были уволены. Власти обещали помочь им в трудоустройстве, но как-то не задалось. Прошёл год, и мы решили поговорить с бывшим рабочим завода и узнать, как он пережил сокращение, как сейчас складывается его жизнь и ходит ли он на выставки нового культурного пространства. Наш собеседник попросил не называть его фамилии.

Дмитрий

— Мое первое знакомство с заводом состоялось лет в 14. В 80-е годы в бригаде слесарей-электриков делали светильники, и в качестве дополнительного заработка отцы приглашали своих детей поработать часа на четыре. Мой отец меня тоже позвал тогда. Потом я поступил в техникум, две практики прошёл на заводе в этой же бригаде, а после техникума устроился туда и отработал три месяца до армии. После армии вернулся в свою бригаду.

Зарплаты там всегда были выше, чем на других заводах, а мы ещё были сдельщики, поэтому у нас были самые высокие выплаты, даже если сравнивать с другими предприятиями холдинга «Ремпутьмаш». Слесари-электрики — это основная бригада, которая выполняла работы от самых простых, к примеру, изготовление жгутов, до самых сложных: монтаж, наладка и испытания, а также сдача машин заказчику.

«И 90 % всех работников сократили»

— Кризисы на заводе случались. Когда я пришёл в 1990-е годы, были задержки — по три месяца денег не получали, но все долги гасили. И в 2008 году был кризис, но людей не сокращали. У нашей бригады работа ещё более-менее была, а другие четыре часа отработали на заводе, потом полсмены набережную убирали от сорняков. Им администрация Перми доплачивала за это, так что более-менее кризис 2008 года пережили. А в 2009 опять заказы появились. Обычно, как только производство на пик выходит, опять кризис, резко обвал, год зарплат нет, потом опять подъём. Такая цикличность на заводе.

В 2014 году, после присоединения Крыма к России, тоже кризис был, когда против нас санкции ввели. Так как у завода только один заказчик — РЖД, когда перевозок становится меньше, начинаются проблемы: меньше покупают машины, которые мы собираем или ремонтируем.

Власти стали спасать Верещагинский завод — это градообразующее предприятие, входит в группу компаний «Ремпутьмаш», поэтому наш заказ передали туда. И очень многих сократили. Руководство поставило такой выбор — либо увольняетесь с выплатой трёх зарплат, либо остаетесь на заводе разнорабочими и получаете около 20 тысяч в месяц. Мы остались. Чуть меньше полугода поработали разнорабочими, потом постепенно всё наладилось — стали машины на ремонт приходить. Народ стал обратно на завод устраиваться, открыли закрытые цеха. Наш завод выпускал и ремонтировал путевые машины (дрезины, автомотрисы, тепловозы), колёсные пары. Со слов директора, на заводе была единственная в России линия ЖБР-65 (это комплект деталей для бесподкладочного скрепления рельс). Линия была законсервирована с 2015 года, но полностью в рабочем состоянии. Если бы на ЖБР поступил заказ от РЖД, то никаких проблем с выпуском продукции не возникло бы.

«О том, что всё закроют, мы узнали из новостей»

— О том, что всё закроют, мы узнали из новостей в 2017 году, когда к нам в Пермь приехал Путин и Максим Решетников (губернатор Пермского края) сказал ему, что собирается ликвидировать железную дорогу (участок от Перми-I до Перми-II). Все стали переживать, директора спрашивать. Он сказал, что пока не принято решение о закрытии железной дороги. Мы вздохнули спокойно: ведь если её закроют, мы не сможем производить машины.

Но после этого Решетников встречается с Путиным в Ханты-Мансийске и пробивает эту тему: дорога будет закрываться. Это было в сентябре 2017 года. Потом приехал президент РЖД Олег Белозёров. И после этого всё закрутилось: сказали, что дорогу будут убирать, и первой жертвой стал наш завод. Сразу всё пошло очень быстро. Губернатор у нас несколько раз по территории завода гулял.

Нам обещали, что он с рабочими встретится, но этого так и не случилось. Ещё до этого мастер Марина Баталова написала письмо в РЖД. Она написала, что работа для неё очень много значит, так как она инвалид и сама содержит семью. Потом мы написали коллективное письмо Путину. Видимо, от президента спустили губернатору, а он сообщил нашему директору Сергею Калинину. Тот пришёл, спросил, мы ли писали письмо. Спокойно к этому отнёсся. После этого мы решили снять видеообращение со всеми работниками завода, написали текст. В первых строках как раз говорится о письме старшего мастера Баталовой.

Нас на следующий день позвал директор Калинин, сказал: «Что за самодеятельность вы тут устраиваете?» А он был в это время в Верещагино, у нас один директор на два завода. Отругал нас, думал, что его с должности уберут, перепугался. Это был понедельник или вторник. В пятницу должен был приехать губернатор. Директор предложил до пятницы видео скрыть, не показывать. Сказал, что с нами губернатор поговорит, ситуацию разъяснит. Мы согласились: в группе «ВКонтакте» мы видео оставили, а с YouTube его убрали. Сразу в СМИ начали говорить, что рабочие отказались от своих претензий... Может, зря убрали. До Москвы это точно дошло.

Потом к нам приехал вместо губернатора министр промышленности Пермского края Алексей Чибисов, мы вопросы задавали. Речь не шла о закрытии, он говорил, что будут добиваться того, чтобы завод перенесли куда-то в черте города, всех успокаивал. Потом приехал замдиректора группы «Ремпутьмаш» Александр Еськов-Сосковец, с ним тоже поговорили. Он сказал, что пока ничего неизвестно, но если завод закроют, нас всех трудоустроят или кто-то здесь останется обслуживать цеха. В общем, всех успокоили, стали даже искать территорию для переноса. Директор ездил по нескольким площадкам. Но было понятно, что решать будет даже не «Ремпутьмаш», а РЖД.

В итоге прошло около полугода, и решили всё-таки никуда не переносить, потому что купили территорию завода за 455 млн, а переезд обошелся бы в 1-1,5 млрд: экономически невыгодно переезжать. Купили очень дешёво. Мне кажется, только металла вывезли на эти 455 миллионов, даже больше.

А ведь в 2018 году планы у завода были большие. Мы освоили несколько новых машин, старые ремонтировали. После этого рост был до самого закрытия. В конце мы освоили новую машину, выполнили план, и в последнюю рабочую смену нас поздравили...

Изначально мы согласились остаться работать последний год, потому что директор нам сказал, что не будет премии лишать, если мы будем работать нормально. Слово он сдержал, зарплаты у нас выросли. Резко выросли, в два раза примерно. Мы же сдельщики. Больше сделаешь — больше заработаешь. До этого нас постоянно лишали премии, если не было комплектующих или что-то не успевали, а в последний год нас не трогали. В нашей бригаде в районе 80 тысяч было реально получать.

Мы сразу знали, что от завода переедет только одно название

— Завод-то наш ликвидировали, но у завода было много лицензий. Скорее всего, заказы просто распределили по всем филиалам «Ремпутьмаша». Некоторых коллег приглашали работать в Верещагино, там же тоже колёсные пары выпускают. Другие заводы, наверное, под брендом нашего выпускают продукцию: почти везде заводы наполовину не загружены, всё-таки кризис уже пять лет идёт, поэтому наш заказ просто могли спокойно передать другим заводам.

Часть оборудования продали, часть заржавела и ушла в металлолом. Даже объявления на Avito видели: вывезенные в Верещагино станки заржавевшие распродавали. Там было написано, что преемник ПМРЗ реализует оборудование.

Мы знали сразу, что от завода переедет только одно название. Когда уже последние полгода шли, приезжали люди, отмечали станки: какие проданы, какие нет. На них ещё люди работают, а уже висят таблички «продано». Экскурсии устраивали, специалисты приезжали, бизнесмены. Кто-то себе на маленькие предприятия хотел купить, а кто-то хотел перепродать.

Душа болит, а что делать? Мы даже помогали станки вывозить на улицу из цехов, это тоже непросто делать. Цеха очищали от металла, складывали его в машины. Подготавливали оборудование на вывоз.

Вообще последний год работали как то по инерции. Если крыша бежит — ну и пусть бежит. Ничего не красили, не ремонтировали, просто поддерживали производство. В 20-х числах декабря вышел приказ, чтобы мы работали на четыре часа меньше и не мешали корпоративу губернатора. Мы смотрели: там репетиция, ходят молодые люди, девушки, официанты, подтанцовка какая-то была с музыкой.

28 декабря 2018 года мы уже ничего не делали. Были сами себе предоставлены. План выполнен, все машины сданы, готовы к отправке. Но машины там простояли ещё много дней, последние отправили в феврале, наверное. А 9 января нас сократили всех. Оставили, по-моему, руководство наше в белом доме, водителей. Их через месяц сократили.

Директор говорил, конечно, что ему жаль, что завод закрывают, сам он не сможет в Верещагино работать, привык к городу. Если бы завод не закрыли, сейчас производство могло бы работать на полную мощность. Нас же хотела «Синара — транспортные машины» купить. Тогда завод бы не закрыли, было бы невыгодно.

Эти мероприятия насильственные что ли, искусственные

— Ни в какое сравнение не идёт с заводом это современное искусство. Я ходил на световое шоу последнее, на Дягилевский фестиваль в 2018 году, когда нам давали бесплатные билеты. Выставку устраивали молодые художники, они нас фотографировали, приглашали на «Переходное состояние». Мне говорили, что хотят сохранить историю завода. То ли они пиарились на этом, то ли правда хотели сохранить историю. Я думаю, они сделали хорошее дело, теперь это уже исторические фотографии. Потом мы сами фотографировались на фоне последних машин, которые уже заколоченные стояли.

Когда в Речном был музей современного искусства, я сходил. Для меня это, ну, не знаю, то же самое, что «Россия — моя история», которая сейчас там: один раз посмотрел и больше не хочется идти. То же самое сейчас на Шпагина. Эти мероприятия насильственные что ли, искусственные, чтобы только заполнить пространство. Какие-нибудь концерты можно проводить в оперном театре, в Театре-Театре. А они всё туда пихают. Там не может быть никаких музеев: лог, низина, стены все сырые, всё будет в плесени. Цехам 140 лет, надо полностью стены сносить.

Мне отец рассказал, когда они были молодые, в 60-е годы, с братом решили искупаться напротив завода. Они зашли в воду, а когда вышли, у них ноги были по колено в мазуте. Никаких очистных сооружений не было, всё масло, вся грязь туда уходили. По-моему, в 70-х построили очистные сооружения. Но прошло уже 30-50 лет. Не скажу, что оно сильно вредно, но за вредность (что провода паяем оловянно-свинцовым припоем) нам по трудовому кодексу молоко выдавали, по пол-литра в день или дополнительные дни к отпуску прибавляли. И на новой работе у меня так же. Иногда выдают деньгами, это не очень много: по 16 рублей в день вроде.

Личный музей

— Мне нравится исторические вещи смотреть, собирать. Я и до закрытия завода хотел отсканировать фотографии музея, просил доступ к архиву. В первый раз мне отказали, а потом, уже в 2017 году я на собрании сказал директору, что могу отсканировать снимки. После этого мне дали ключи от музея, и я ходил, сканировал, брал домой. Где-то с декабря 2017 до февраля 2018 я собирал музейные фото и документы, потом я ходил по цехам, искал информацию.

Музей у нас обновился, всё, что было связано с Советским Союзом, куда-то убрали. Я нашёл в первом цехе (он был нерабочим) очень много старых фотографий. Потом, когда завод уже закрывался, стали макулатуру вывозить. Я писал заявление, чтобы мне давали на вынос макулатуру. Газеты собрал все. В общем, постарался сохранить историю завода.

Сохранил всё. И фотографии, и переписки, и чертежи старые 20-30-х годов. У меня сейчас раз в 10 больше материалов, чем было в музее. Может, если будет время, открою свой.

Как сейчас

— Сейчас из нашей бригады вроде все устроились. Я работу искал очень долго. В центре занятости предлагали зарплаты, в основном, 12 тысяч. Куда с такими деньгами? Перейти на завод в Верещагино предлагали тем, кто собирает колёсные пары. Согласились немногие: три месяца им платили бы нормально, а потом бы стали платить меньше. В Верещагино же ниже зарплаты, у них по-другому сделана зарплатная сетка.

Для меня завод был домом. Я может быть, там и времени больше проводил. И сейчас я за него переживаю и возмущаюсь, что его закрыли. А что делать?

***

Читайте также:

«Это вакансии, на которые никто не идёт». Увольняемым сотрудникам завода «Ремпутьмаш» предлагают новую работу с зарплатой в два раза меньше.

«Здесь нет концепции, и я думаю, её не будет». Как власти Перми и края преобразовывают «Завод Шпагина»

Уволенные сотрудники «Ремпутьмаша» остались без работы. Руководство завода не смогло оформить их в другие филиалы.

Осенью 2018 года архитектурное бюро SPEECH презентовало в Перми концепцию территории завода им. Шпагина.

Ранее мы подробно писали о концепции развития промышленных территорий и береговой линии Перми.