Истории с продолжением. Катя Макарова — про человека с паническими атаками, полиаморов и травлю на работе

«Панические атаки меня не покинули, но это не сильно мешает»

В октябре 2018 года я написала статью о молодом человеке, живущем с паническими атаками. Он пытался покончить с собой, лежал в отделении психотерапии — там ему диагностировали смешанное расстройство личности, агорафобию и панические атаки. Имя молодого человека было изменено по его просьбе, в статье я назвала его Андреем. На момент выхода того материала Андрей учился на четвёртом курсе университета. Он рассказывал, что каждый выход из дома был для него стрессом, в гостях он чувствовал себя небезопасно.

Сейчас Андрей чувствует себя намного лучше, препараты уже не принимает. Он хочет продолжить психотерапию, «потому что многие вопросы уже изжили себя и отпали, и есть ощущение, что осталось немного поработать, чтобы почти полностью разрешить внутренние конфликты». Андрей получил высшее образование и поступил в магистратуру, чтобы продолжить обучение по той же специальности. Говорит, что с упоением работает и что ему очень нравится заниматься наукой. Его позвали на стажировку в компании в Санкт-Петербурге и в США, он пока не знает, получится ли и стоит ли пытаться, потому что ездить куда-то всё ещё крайне сложно.

«Панические атаки меня не покинули, но это не сильно мешает моей тихой и спокойной жизни. Недавно военкомат просил меня явиться, как это обычно бывает на первом курсе. Местный психиатр увидела в электронной истории болезни записи о психотерапии и прочем, отправила меня на Петропавловскую, 74 для дополнительного обследования. В итоге я жутко испугался, ведь я хочу осенью получить права, но рискую не получить справку от психиатра. На Петропавловской врач тоже решила не брать на себя ответственность по поводу моего здоровья и отправила на консилиум врачей-психиатров. Там было весело и классно, куча врачей побеседовали со мной несколько минут в абсолютно дружелюбном тоне и хором сказали, что я полностью здоровый и очень умный молодой человек. Так что бояться не стоило, и мне даже было приятно поговорить с ними. Военкомат успешно отправлен в отставку — так как я продолжаю обучение в магистратуре, а в 2020 пойду получать права».

«Понимаю, что отношения — это работа»

В январе 2019 я написала о пермских полиаморах. Это такие люди, которые вступают в отношения с несколькими партнёрами по общему согласию. В статье было три истории: про сестёр-близнецов, которые встречаются с одним парнем и живут втроём, про пермского активиста-полиамора, а также про девушек, которые ещё не пробовали полиаморию, но очень хотели. Когда я спросила, как у них дела, у всех героев, кроме пары девушек, всё осталось без изменений. Наташа и Ирина (имя изменено) отказались от полиамории.

«Почти два года мы с Ириной были в полиаморных отношениях, — рассказывает Наташа. — Но весной 2019 года решили, что лучший формат для каждой из нас — моногамия. И мы начали всё с начала. В конце прошлого года я познакомилась с девушкой, с которой завязался роман. Юля (имя изменено) сразу сказала, что моногамна, но не против встречаться с полиаморной персоной. Роман между нами закрутился весной. И в самом его начале Юля предупредила меня, что это либо ненадолго, либо я должна буду выбрать вскоре: моногамия с ней или полиамория без неё. Я решила, что у нас ещё есть время, чтоб всё обдумать и понять. Но сразу после этого Ирина осознала, что боится меня потерять и не хочет с кем-либо делить. И она предложила моногамию.

Вот тогда я чуть не сошла с ума. По-другому это не назовёшь. Я понимала, что люблю их обеих. Люблю сильно. И каждая любит столь же сильно меня. И каждая хочет моногамии. Было ощущение, что меня разрывают на части с криками „моё!“ Почему Ирина решила отказаться от полиамории — лучше у неё узнать. Но даже если б она и не предложила моногамных отношений, я бы сломалась через месяц. Юля шутила, что я три дня с Ириной, два — с ней, один у родителей, один для себя. А этого одного дня не хватало, да и не было его часто. И всё, тупик. Я демисексуал, для меня важен каждый партнёр, с которым вступаю в интимную связь. И это всё оказалось тяжело. До весны этого года была романтика, свидания, редкие поцелуи с другими девушками, далеко никто не заходил из нас.

Когда и Ирина, и Юля сказали, что согласны только на моногамию, когда я ощутила, что меня эмоционально разрывают, я сразу стала закрываться в себе. Не могла выбрать. Да и не хотела. И наступил момент, когда я приняла самое здравое решение в той ситуации: я осталась одна, расставшись с обеими. И потом, спустя время, долго думая, анализируя свои чувства, эмоции, я вернулась к Ирине. Это отдельная история, очень важная для меня. Я не хочу обесценивать другие чувства, эмоции, переживания, воспоминания. Они столь же важны. Но я просто поняла, что Ирина для меня как воздух. И была счастлива, когда она согласилась вернуться. И начать всё сначала уже в закрытых отношениях.

Что дала мне полиамория? В первую очередь — принятие себя. Сейчас заговорили о полиамории, но у всех разные языки и восприятие данного явления. Интересно наблюдать за тем, кто как его понимает. Мне нравятся понимание полиамории как возможности любить одновременно нескольких людей. Раньше я считала, что это плохо. И злилась каждый раз на себя, если был постоянный_ая партнёр_ка, а я начинала любить ещё кого-то. Теперь же приняла это как факт. Две секции „Форума ЛГБТ сети“ в этом году были посвящены полиамории. Языку, на котором говорят о ней. Одна девушка сказала, что они с партнёркой обе полиаморны, но на данный момент находятся в закрытых отношениях. Тогда я поняла, что это прямо про меня. Жить втроём, вчетвером, где все между собой встречаются — для меня приемлемо. Также как и жить вдвоём и иметь возможность любить нескольких людей одновременно. Именно любить, но не встречаться. Я поняла, что для меня невыносимо тяжело разрываться на части и вкладываться сразу в двух разных людей, почти не общающихся друг с другом. А вот быть в закрытых отношениях и понимать, что можешь любить сразу нескольких людей — это да.

Ещё полиамория помогла мне глубже прочувствовать отношения. Нынешние, прежние. По-другому посмотреть на вроде бы простые вещи. Я каждой клеткой тела осознаю теперь, насколько важен партнёр_ка. Понимаю, что отношения — это работа. Это совместные переживания, постоянные изменения, поддержка, доверие. Главное — доверие. И умение разговаривать друг с другом, делиться чувствами, эмоциями. Возможно, я психологически доросла до этого, возможно, мне в этом помогла полиамория. Но в любом случае, теперь отношения, особенно внутри пары, мной воспринимаются ещё острее. И я осознаю, как важно беречь, понимать, уважать свои собственные границы и границы любимого человека. Я бы хотела, чтобы отношения так и оставались закрытыми. А будут они на двух, трёх, четырёх человек — не имеет значения. Главное, чтобы каждому_ой было комфортно в этом и чтоб все между собой близко общались. Ирина и Юля друг к другу ближе, чем на пушечный выстрел не подходят».

«Борьба продолжается, просто методы стали другие»

В апреле вышел текст о моббинге — травле на рабочем месте. Героинями материала стали две женщины. Анна (имя изменено) работала в учреждении культуры, коллеги травили её из-за сексуальной ориентации, рассказали о её личной жизни начальству. Когда я спросила Анну, как её дела, она ответила, что научилась «жить с этими людьми», но «депрессия зашкаливает». Она поняла, что надо увольняться, потому что ей психологически тяжело работать в таких условиях.

Вторая героиня — Алёна Подлесных — работает руководителем отдела пермского вуза. По её словам, директор учебного заведения травил и её, и весь отдел. Алёне объявили три выговора и одно замечание, но выговоры она оспорила в суде. Когда у директора не получилось уволить Алёну по статье, он сократил весь отдел. Сотрудники отдела подали иски о незаконном сокращении, по решению суда все были восстановлены в должности. По словам Алёны, это восстановление было формальным: из главного корпуса их переселили в пустой кабинет общежития, возможности вернуться к своей работе не дали, зарплату всем сократили в 2-3 раза.

«Мы приходили на работу, смотрели друг на друга, читали книги и уходили. Так продолжалось восемь часов каждый день, и многим это надоело. Психологическая обстановка тяжёлая, зарплата маленькая — люди уволились. Я осталась одна и увольняться не собираюсь. Никакой маленькой зарплатой меня не выдавишь, я за правое дело. Следственный комитет и МВД уже заинтересовались действиями директора института, я надеюсь, что предполагаемые факты серьёзных правонарушений с его стороны будут доказаны. Надеюсь, что он будет освобождён от должности, а я смогу работать полноценно и спокойно. Директор института понял, что травить меня бесполезно, что я незатравляемая. Сейчас он обратился в кассационный суд Челябинска, чтобы отменить решение Ленинского суда и восстановить два выговора. А я тоже собираюсь обратиться в этот же суд, чтобы отменить то замечание, которое оставил Ленинский. Борьба продолжается, просто методы стали другие».

Сейчас на работе Алёна перечитывает «Войну и мир» (заказ чешского издательства для переоформления книги в учебное пособие по русскому языку), изучает Трудовой кодекс и судебную практику в похожих ситуациях, в которых оказались работники образования в других регионах. Получает зарплату 17 500 рублей (принимали на работу с условием зарплаты 40 тысяч).