Градозащитник Денис Галицкий: «Губернатор вернул градостроительную политику Перми на 10 лет назад»

Справка:

Денис Галицкий — общественный деятель, градозащитник. В последние 11 лет входил в состав Комиссии по землепользованию и застройке при администрации города Перми. Является автором большого количества инициатив в сфере градостроительного зонирования города, а также автором судебных исков, направленных на защиту прав жителей города в сфере градостроительства и благоустройства. Один из важнейших исков оспаривал возможность смены зонирования в городских Правилах землепользования и застройщики без изменения Генплана. Пермский краевой суд поддержал позицию градозащитника. Кроме этого, правозащитник предъявлял властям иски, касающиеся порядка проведения публичных слушаний, соблюдения права жителей на доступ к информации, касающейся вопросов местного самоуправления, схемы территориального планирования Пермского края, а также сохранения исторических зданий. В настоящее время в суде находится его иск, оспаривающий проект планировки, предполагающий сокращение на 60 метров ул. Советской при строительстве многофункционального центра у эспланады, что противоречит Генплану Перми.

Почему вы уходите — если говорить не о формальных причинах, а о ваших личных?

— Я смеюсь, что люди привыкли к тому, что я всё за них делаю — поднимаю вопросы, слежу за решениями власти, подаю в суд. И в некотором смысле это правда. Сейчас, мне кажется, уже все понимают, что тема градостроительства важна, что ею нужно заниматься. Есть организации или группы интересов, которые могут даже финансировать своего представителя либо обладают весом, чтобы лоббировать свои интересы через других членов комиссии. И сейчас я понимаю, что для пользы дела нужно освободить место. Да, возможно, в ближайшие полгода возникнет провал, но затем контроль за деятельностью комиссии только увеличится: вместо меня одного возникнет много групп, каждая из которых будет отслеживать свою повестку.

Какие градостроительные проблемы были актуальны тогда, 11-12 лет назад?

— Когда я пришёл в Комиссию по землепользованию, основная проблема была в отсутствии у администрации какой-либо политики в сфере градостроительства вообще. Подход администрации был такой: «Мы должны идти навстречу инвесторам. Он говорит, что он хочет 20 этажей, почему мы должны его ограничивать?» Подход застройщиков: «Это моя собственность, с какой стати вы вообще что-то мне диктуете?» А население вообще не знало про это ничего и не участвовало в процессе. Поэтому я очень много потратил сил, повторяя на каждом заседании комиссии: «Ну и что, что застройщик хочет?»

В тот момент не было понимания, зачем оно вообще нужно, это зонирование. И я помню, что однажды на Градсовете мне Игорь Шубин дал слово и я выступил с презентацией на тему того, что высотность вообще нужно ограничивать, можно презентацию найти, где-то лежит. Абсолютно все были со мной не согласны, и позже в кулуарах Шубин мне сказал, мол, тебе дали слово, но ты не прав. Вот такой уровень дискуссии был в те годы.

Я могу сказать, что я и сам не сразу сформулировал для себя ответ на этот вопрос. Но в какой-то момент стало понятно: зонирование нужно даже не столько для защиты интересов города, а в первую очередь для защиты жителей от их соседей. То есть, если я построил коттедж, то рядом не должна возникнуть 20-этажка, это обнуляет мои инвестиции. Если я рассчитывал, что тут будет лес, то не должно быть промзоны, и так далее. То есть регулирование должно быть таким, чтобы соседи не конфликтовали друг с другом. И должна быть некая стабильность, чтобы люди могли планировать свою жизнь.

Примерно в 2008 году на Градсовете обсуждалась застройка долины Егошиха между нынешними Средней и Южной дамбами. Против моего предложения оставить там зелёную зону возражение было таким: так там же мусор, грязно, а застройщик его уберёт. Как можно вот такими сиюминутными мотивами определять развитие города? Но тогда было именно так.

Отношение к самовольным постройкам было совершенно иным. Эти вопросы выносились на Комиссию уже после того, как началось строительство — предлагалось изменить зонирование, чтобы легализовать объект. Таких случаев было достаточно много, и все члены Комиссии, кроме меня, были за то, чтобы так и сделать, и только я повторял как попугай: «Сносим».

Что изменилось за это время — градостроительная политика стала более цивилизованной?

— Я бы сказал, мы научились понимать Генплан. Один из узких, но красноречивых примеров — это долины малых рек. Он отнесены к рекреационным территориям ещё чуть ли не Генпланом 1970-го года, но 10 лет назад их застройка официально обсуждалась на Градсовете, а сейчас уже ни один чиновник и ни один застройщик открыто не предложит построить там дом. Так и развиваются эти процессы. Сначала становится моветоном говорить, но ещё можно тихонько так делать. Ну, как можно пить коньяк по утрам, но признаваться в этом неприлично. А потом уже и делать перестают.

Состав Комиссии по землепользованию — теперь выборный орган. Это было моей инициативой, и я горжусь этим. До этого просто глава выпускал постановление, и там было написано: новый состав комиссии такой-то, и против этого ничего нельзя было сделать, даже возражать было бесполезно. Сейчас всё-таки это публичная процедура, и если глава города выберет не какого-то уважаемого профессионала, а студента или председателя ТОС, ему по крайней мере придётся объясняться и обосновывать своё решение. В Градсовете до сих пор не так, поэтому туда возможно набрать представителей ТОСов, что и произошло — и никто никогда не услышит их мнения по обсуждаемым вопросам, они будут только молча голосовать.

Важно сказать, что у Комиссии по землепользованию за эти годы выработалась определённая политика, и многие вопросы решаются на уровне старых договорённостей. Пусть будет это затасканное слово, но да — в работе комиссии есть преемственность. Она должна быть, потому что в сфере градостроительства от решений до реализации иногда проходят десятилетия. И если мы будем менять свои подходы слишком часто, не будет сделано вообще ничего.

А текущую ситуацию в сфере градостроительства как вы оцениваете?

— Мое мнение: губернатор Решетников вернул градостроительную политику Перми на 10 лет назад. Снова отказ от твёрдой политики муниципалитета и торговля с застройщиками в форме соглашений: вы нам построите детский сад, а мы вам разрешим 20 этажей. Или эта история со второй сценой ТЮЗа — это ситуация абсолютно в стиле десятилетней давности.

Хотя город до Решетникова в принципе подошёл уже к пониманию, что надо определить мощность социальной инфраструктуры в микрорайоне и, исходя из неё, выдавать разрешения на строительство. Но как только Решетников пришёл со своей торговлей, эта система рушится.

Кстати, такие соглашения были в конце нулевых, и практика их применения не всегда была удачной. Один из застройщиков сначала подписал соглашение, потом не построил сады и школы, а соглашение отменил по суду. То есть даже есть такая судебная практика, и сейчас подобное развитие событий тоже возможно.

То есть мы вернулись в 2000-е годы, во времена ручного управления?

— Ну да. Но в то же время полностью вернуть нас не получится, потому что сейчас уже все вникли в градостроительную тематику и понимают её важность. Возможно, это главное моё достижение, что журналисты ходят на Градсовет, Комиссию по землепользованию и публичные слушания. Каждое заседание комиссии вызывает в СМИ материал. Это, я так понимаю, для других городов не характерно, а у нас стало нормой. Публичность возникла, и её уже не отменить. И даже если попытаются сделать заседания закрытыми, это будет «жареной» информацией и привлечёт к теме ещё больше внимания. Поэтому да, Решетников нас сейчас возвращает к ситуации десятилетней давности, но уже общество не то, да и чиновники не те.

Тем более, что мы сейчас попали в ситуацию недоверия к власти, а это провоцирует усиление контроля со стороны общества.

Мы не можем перепроверять власть каждые пять минут — у всех свои дела, своя работа, хочется телевизор посмотреть, сериал скоро... Люди живут своей жизнью. Поэтому если мы привыкли, что в Перми не строят высотки в исторической части, мы эту тему оставили и не следим за ней, все в долину малых рек бросились. Нам хочется, чтобы пройденные темы, по которым найден общественный компромисс, уже не пересматривались. Если же всё-таки они пересматриваются, мы чувствуем себя обманутыми.

Если власти удаётся поддерживать доверие жителей, у неё появляется некоторое пространство для манёвра. Закрывайте железную дорогу, потому что вы до этого вот то-то сделали, и нам всё нравилось, наверное, вы понимаете в этом. Но если выясняется, что всё это было не так, то и в других проектах доверия не будет.

Если мы говорим про Решетникова: на ваш взгляд, за какие безобразия в сфере градостроительства мы должны сказать спасибо краевой власти, а за какие — городской?

— Сложный вопрос, но по большому счёту я серьёзных проколов городской власти не могу назвать. Зато очень часто видно, что они озвучивают решения, принятые на Куйбышева, 14. Так вышло с нашумевшей реконструкцией эспланады. Мне известно, что идея привлечь «Сбербанк» появилась на уровне городской администрации, вот только речь шла о зелёном парке с дорожками и освещением. А как это превратилось в фонтан и всё остальное — им даже не известно. Поэтому у меня впечатление, что не очень много вины городских властей.

Тут ещё такой момент. Решетников подмял под себя благоустройство, и, похоже, он руководит им в обход городского руководства. Просто есть некий чиновник, которого Решетников вызывает к себе напрямую, к Самойлову на совещания он уже не ходит, да и Самойлов его не вызывает, понимая, что это бесполезно. А чиновник этот, понимая, что из края за всем не уследить, что-то, может быть, делает по-своему. Это такой дефект управления, который приводит к неуправляемости низов.

В сфере градостроительства ощущается закрытость городских властей. Впечатление, что они хотели бы свести к минимуму любые обсуждения. Связано ли это с тем, о чем вы говорите?

— Думаю да, что это связано с влиянием на них Решетникова. У них нет мотивации обсуждать проекты просто потому, что по многим из них решение уже принято, и принято не ими. В этой ситуации обсуждения бесполезны.

Какие силы, на ваш взгляд, должны быть представлены в Комиссии после того, как из её состава будут исключены несколько членов?

— В комиссии будут застройщики, и это нормально, у них есть в этой сфере свои интересы, и должны быть свои лоббисты. Но я не думаю, что там должны быть массово представлены «зелёные», потому что всё-таки они тоже экстремисты. У застройщиков есть хоть какие-то рамки, связанные с финансами, и так далее, а «зелёных» ничто не ограничивает. Другое дело, что много их там не окажется, они будут, как и я в своё время, несколько лет подряд долдонить какие-то свои идеи, и после этого что-то немножко изменится.

А вообще я за то, чтобы состав комиссии редко менялся. Те, кто там давно, понимают всю меру ответственности за свой голос, особенно когда мнения разделились поровну, и от него зависит решение всей комиссии. А часто такие решения определяют развитие какого-нибудь городского квартала на ближайшие сто лет. Меня часто критикуют и «зелёные», и представители других сил за то, как я голосовал. Но, сидя там, я понимал, что каждый раз ситуация намного многограннее, в градостроительстве вообще иначе не бывает. Они безусловно правы, что поднимают этот вопрос, но не факт, что то решение, на котором они настаивают, будет оптимальным именно сейчас. Поэтому я за то, чтобы в комиссии максимально оставались люди, которые уже поняли цену поднятой во время голосования руки.

В то же время градостроительство — непростая сфера, её сложность — во временных горизонтах. По поводу моего оспаривания застройки улицы Советской журналисты меня спрашивают «А вы зачем это делаете, просто палки в колёса вставляете?» Но мои действия продиктованы как раз взглядом на перспективу. Ну и что, что там сейчас нет улицы Советской. Она есть на Генплане, и, может быть, появится желание и возможность её организовать. А если мы сейчас поставим поперёк неё здание, это уже будет в принципе невозможно.

Но каждому, кто хотел бы туда попасть, надо понимать, какой это объём работы. Я осознал это, когда сообразил, что 10 лет я ходил туда каждую неделю и последний год — раз в две недели. Я в отпуск боялся уехать! Я понимал, что если я скажу, что меня не будет две ближайшие недели, то сразу вынесут много вопросов! Поэтому я никогда не предупреждал об этом заранее, и только когда мне звонили накануне, я говорил, что меня не будет, но я пришлю мнение в письменном виде.

Иногда важно само присутствие, потому что просто правильно заданный вопрос создаёт такую ситуацию, что чиновники не смогут проголосовать «за». Есть много ситуаций, когда одними только словами, не обладая решающим голосом, можно ситуацию переломить или, как минимум, затормозить. Я этим пользовался постоянно.

Какие вопросы градостроительства сейчас, на ваш взгляд, самые острые?

— Сейчас самый острый вопрос — введение классификатора видов разрешённого использования земли. Сейчас есть основные виды использования земли и условно разрешённые. Чтобы воспользоваться последними, заявитель должен пройти процедуру публичных слушаний и согласовать свое желание с мнением жителей, а они, в свою очередь, имеют возможность высказаться. Например, сейчас для установки сотовых вышек нужны публичные слушания, потому что это условно разрешённый вид использования. А в видах использования из нового классификатора нет такого механизма. Вид может быть сформулирован, например, как «Деятельность в области связи», и это позволяет построить на участке как почтовое отделение, так и вышку сотовой связи, и жители не только ничего не могут с этим сделать, они не смогут заранее узнать параметры излучения, например — это та информация, которая доступна сейчас на публичных слушаниях. Как следствие таких перемен — мы теряем возможность тонкой настройки части градостроительных вопросов через публичные слушания, возможность достижения с их помощью общественного согласия по конкретным вопросам. Поэтому, если ничего не изменится, в ближайший же год вылезет много конфликтных ситуаций, а местные власти будут отвечать, что ничего не могут с этим сделать, и будут правы.

Я попытаюсь отменить такой подход через Конституционный суд. Для составления иска мне нужны документы, но муниципалитет отказывается мне их предоставить, и я сейчас получаю их через суд.

Если спуститься на муниципальный уровень, я бы сказал, что городу катастрофически не хватает пост-анализа. В администрации нет органа, который бы «держал» стратегию в сфере градостроительства. Мы переписывали ПЗЗ в 2010 году, прошло 10 лет — давайте посмотрим, в нужную от сторону мы пошли и нужны ли корректировки? Градостроительство — это область, где последствия принятых решений сразу не видны, между тем и другим проходит 10-15 лет — это в лучшем случае.

Вы выходите из состава Комиссии, но вы не бросаете градозащитную деятельность?

— Нет, мне она нравится. Правозащита — это всегда новые области жизни. Когда-то женщины не имели права голосовать, а потом они начали за него бороться... Это всегда некий передовой край. Кому-то подходит работа в офисе по составлению договоров и тому подобное, и это нормально. Но мне скучно, я раньше вообще каждые два-три года менял сферу деятельности — сначала занимался правами потребителей, потом защитой памятников архитектуры, потом ещё чем-то, ещё чем-то... Удивительно, как я завис на 11 лет в комиссии по землепользованию.

К тому же градостроительная отрасль — это модель гражданского общества в миниатюре. Здесь замешаны интересы всех, и взаимодействие интересантов неизбежно: вы не можете не иметь дела с соседями, не ездить по дорогам, вы гуляете вот в этом парке. Одновременно это уровень взаимоотношений на самом низовом уровне: Путин на них не особенно влияет, а мы с вами, жители, можем попробовать повлиять.

***

Колонки Дениса Галицкого на «Звезде»: Что действительно странно в истории с инфекционной больницей, о концепции благоустройства Компроса, зачем Перми троллейбусы, о запрете установки киосков на придомовых территориях.

Денис Галицкий: Поздно писать президенту, когда во дворе уже появился забор.