Александр Азаркевич: В наши дни так много средневековья...

Накануне премьеры Александр Азаркевич рассказал обозревателю «Звезды», почему спектакль «Квазимодо» назван экспериментальным, какие приметы средневековья можно увидеть в современной жизни и почему творческому человеку одной профессии недостаточно.

Александр, ваша новая постановка на сцене театра «У Моста» названа в афишах экспериментальной. В чём эксперимент? Довольны ли вы результатом?

— Сам по себе жанр пластического спектакля — это уже не новость в российском драматическом театре. В данном случае эксперимент заключается в объединении на одной сцене двух брендовых театров Перми — труппы театра «У Моста» и солистов театра «Балет Евгения Панфилова». Оба театра камерные, но работают они совершенно в разных сценических жанрах. В моём спектакле произошло слияние мастерства актёров драматического театра и артистов балета, танцующих современную хореографию. Эксперимент заключается в синтезе потенциалов двух театров, слиянии двух традиций. Взаимное обогащение мастерства драматических актёров и танцоров в процессе совместной работы... Вот это для меня как постановщика важный результат. Если зритель воспримет происходящее на сцене как одно целое, я буду счастлив.

Что для вас как режиссёра самое интересное в новой работе?

— На мой взгляд, экспериментальные проекты должны служить чему-то. Это не эксперимент ради эксперимента. Постановка спектакля «Квазимодо», мне кажется, служит той идее, что современное сценическое искусство нельзя разделить на драму, оперу, балет и другие жанры. Сегодня их можно органично объединять. Мой проект показывает, что на одной сцене прекрасно могут работать и драматические актёры и танцовщики. Полотно спектакля сплетено ровно и гармонично — как единое целое.

На пресс-конференции по поводу премьеры вы сказали, что сами выбирали музыку для спектакля, использовали сочинения современных композиторов. Расскажите об этом подробнее, пожалуйста.

— Драматургия музыкального сопровождения спектакля состоит из множества произведений разных композиторов. Это и знаменитый Кшиштоф Пендерецкий, и современные композиторы среднего поколения, и молодые авторы. Их имена мало кому о чём-то скажут сейчас, потому что я работаю чаще всего с музыкой экспериментальной, написанной в наши дни. В спектакле звучит музыка гипнотизирующая, в ней есть некая космическая вибрация, которая перемещает в действие новое измерение.

В пластическом спектакле музыкальное сопровождение несёт дополнительную смысловую нагрузку? Какая роль отведена музыке?

— Та энергия, которую на сцене генерируют актёры, соединяется с музыкой и создаёт параллельную действию партитуру, обогащая спектакль. Иногда мне кажется, что в этом спектакле два музыкальных плана — в действии, которое происходит на сцене, и в звуке. На основе музыкального материала актёры сочиняют свою «музыку» иными средствами выразительности. Это можно назвать полифонией.

Тема красоты и уродства — одна из главных в истории о звонаре Квазимодо. Что есть красота и что есть уродство, по вашему мнению?

— И красота, и уродство — это наша жизнь во всех её проявлениях. Я старался быть верен той идее, которая заложена в произведении. Если помните, главным персонажем в романе стал готический собор. Известно, что после выхода книги Гюго во Франции развернулось движение за сохранение уникальной архитектуры Собора Парижской Богоматери, который власти французской столицы на тот момент намеревались снести или перестроить.

В спектакле сохранена важная сюжетная линия романа о любви уродливого человека Квазимодо, в жизни которого не было ничего, кроме одиночества и дикости. Он осознаёт, что он уродлив, что окружающие считают его мерзким горбуном, что жизнь его изуродована, а место его — на столбе позора. Он был отвержен всеми и вскормлен той патологической средой, которая характерна Средневековью. В его телесном уродстве выражена метафора уродливости общества тех времён. И то, что происходит с этим существом, когда он почувствовал любовь, можно назвать вочеловечением.

История из произведения Гюго вечна, но в разные времена переосмысливается. Есть ли в спектакле её современное прочтение?

— Думаю, современность отражается в моей постановке. Ведь сегодня, каждый день читая новости, мы узнаём о довольно диких явлениях, которые случаются в мире. Несмотря на то что мы считаем себя цивилизованными людьми, в нас порой просыпается средневековье. Мы привыкли жить в комфорте, мы развиваем высокие технологии, мы настолько развиты интеллектуально, что кажется, будто мир уже ничем не удивить. Но вот что удивительно: на уровне человеческих качеств мы всё реже стремимся к высокому. Ведь если взглянуть на процесс развития человеческой цивилизации, то мы — те, кем пытались стать люди шесть веков назад. Они стремились очиститься, вырваться из мрака насилия и душевной дикости к красоте справедливости и сострадания. Нынешнее поколение людей унаследовало всё то, чего достигла цивилизация. И как мы этим распоряжаемся, если позволяем процветать жестокости человека к человеку?

Вы считаете, это деградация?

— Думаю, не я один наблюдаю это. Примета наших дней заключается в том, что современный человек при изобилии внешней красоты, при наличии бытового комфорта живёт не в гармонии с самим собой. Потому что он охвачен страхом, тревогой, гневом, агрессией. Поэтому и в наши дни так много средневековья.

«Квазимодо» — пластический спектакль. Любому ли зрителю будет понятен язык этой постановки?

— Пластика намного более доступна для восприятия, чем любой иной вид искусства. Слово можно произнести. Но оно может прозвучать сухо, невыразительно, неэмоционально. А движение создаёт такую атмосферу на сцене театра, которая говорит со зрителем одновременно на нескольких языках и уровнях восприятия.

Какие это техники, например?

— Contemporary Dance, Modern Jazz, контактная импровизация. Это осознанный микс. Мне кажется, тот язык, который я предложил в этом спектакле, универсален.

Как вам работалось в Перми? Каким вы видите город?

— Я почувствовал Пермь как город-загадку, в котором каждый день происходит что-то интересное. Здесь очень много театральных событий, различных фестивалей, авторских вечеров и так далее. Пермь живёт не только классикой, но и авангардным искусством.

Впервые я приехал сюда в 2005 году на Дягилевский фестиваль. За 10 лет Пермь сильно изменилась. Но всё же этот город, в отличие от столиц, — «ладошка-мама», спокойная, заботливая, согревающая.

Чем вы планируете заниматься теперь, после завершения работы в Перми?

— Сразу после премьеры я возвращаюсь в Польшу, где меня ждёт основная работа декана и доцента кафедры танцевального искусства Гуманитарно-экономической академии в городе Лодзь и доцента Зеленогурского университета (г. Зелёна Гура). Уже на следующей неделе я буду в Берлине, в моём втором доме. Жизнь моя в постоянном движении и в активном творчестве.

Моя жизнь — это тоже своего рода спектакль в процессе постановки. Я преподаю, провожу мастер-классы по Contemporary Dance, занимаюсь постановками как хореограф в драматических, музыкальных, оперных и балетных театрах, а также научной деятельностью. Кроме того, я решил дать себе возможность применить силы в новой профессии. В данный момент я учусь на Факультете производства кинофильмов и телепрограмм в Государственной высшей школе кинематографии, телевидения и театра им. Леона Шиллера в Лодзи — alma mater выдающихся мастеров польского и мирового кино, которая в мире больше известна как Киношкола в Лодзи. Многие известные выпускники, среди которых Анджей Вайда, Збигнев Рыбчинский, Роман Поланский, Кшиштоф Занусси и другие становились лауреатами престижных премий и наград.

Я осваиваю новую для себя специальность продюсера телевидения и кино. Дома лежит сценарий фильма, для которого я должен приготовить бизнес-планы. Мне интересно оказаться в новой профессиональной среде перед новыми творческими задачами. Интересно, как новые знания о кино я смогу применить в театре.

Это очень важно — постоянно приобретать новый опыт, не останавливаясь на том, что тебе известно, тобой освоено.

Даже у невероятно талантливых творческих людей наступает такой момент, когда они в своём развитии останавливаются. Жизнь не стоит на месте. И чтобы не скатываться назад, не деградировать, нужно постоянно выходить за пределы зоны комфорта. Если можно испытать неизведанное, нужно делать этот шаг. Он открывает второе дыхание. Не знаю, получится ли у меня сейчас проявить себя в новой профессии. Просто даю себе шанс.

Мы живём в таком мире, когда всё случается очень быстро. И если не давать себе новых возможностей, не приобретать новых умений, то можно очень быстро устать от профессии. Поэтому современный артист должен быть ещё и в какой-то степени собственным менеджером. Не в коммерции, а в сфере стратегического планирования своего профессионального развития.

А вы сами ещё танцуете?

— Я регулярно поддерживаю форму, но уже не выхожу на сцену как танцовщик. Я тот хореограф, который способен показать артисту то, что от него ожидаю, а не только пояснить словами. Но, если бы мне предложили участие в каком-нибудь проекте танцевального театра, я, может быть, согласился. Сейчас на сцене я был бы мудрее, чем был лет десять назад. Когда работаешь с артистами как хореограф, видишь танец с другой стороны, понимаешь, чего тебе самому не хватало как танцовщику. Мне хочется делиться с артистами, с которыми я работаю, тем опытом и знаниями, которые я приобрел.

***

На премьере «Квазимодо» побывал и корреспондент «Звезды» Григорий Ноговицын. Его отзыв сопровождает кадры премьерного показа спектакля.