Путешествие с края на край: памяти одного железнодорожного маршрута

Правда, кататься только по этому участку мне показалось недостаточным — собственно, нам ведь ценен не столько он, сколько вся городская ветка. Её целостность, неразрывность и прямота, её сплошная протяжённость от одного предела города до другого — это ведь само по себе уникальное явление, которое за целые десятилетия легло в основу повседневного уклада многих сотен людей. Поэтому я расширил маршрут и решил скататься от Молодёжной до Промучастка — сама возможность за какой-то час телепортироваться от КамГЭС до ближнего Закамска, не совершив при этом ни единого телодвижения, ни единой идиотской нервной пересадки, скоро будет казаться нам какой-то утопией.

Впрочем, бог его знает — может быть, это решение ещё откатят назад как максимально непопулярное даже на фоне прочих непопулярных решений. Но пока всё так, как есть — 27 января движение на участке закрылось, непрерывное оказалось прерванным.

За несколько недель до этого я доехал до Молодёжки и дождался вечерней электрички, шедшей из Лёвшино до Оверят — единственной, идеально подходящей для путешествия с края на край и с берега на берег. Как раз тогда выдался солнечный вечер с прекрасным закатом. Мне кажется, что КамГЭС и Красавинский мост — это едва ли не самые красивые места в городе, с которых открывается прекрасный вид на Каму и окрестности. С КамГЭС видны шлюзы, Гайва и панорама города, с Красавинского — Водники, затон с зимующими теплоходами и, опять же, городская панорама. В этом смысле маршрут обретал дополнительный шарм. Хотя мне было не до романтики, когда я вспоминал, например, эмоциональный пост Вероники Оганесян — как раз путешествие от Молодёжки до Пролетарки было частью её повседневной жизни. Интересно, сколько ещё в городе наберётся таких людей? По-моему, немало.

Во всяком случае, на этот раз в подошедшую электричку вместе со мной загрузилось несколько десятков человек. Мы поехали, и я стал вглядываться в сумерки, опускающиеся на город, чтобы ничего не пропустить. Честно говоря, участок от Молодёжки до Мотовилихи — это не тот маршрут, о котором можно долго и вдохновенно рассказывать. В основном по обе стороны от железнодорожных путей — территории предприятий, заросли, болота и частный сектор. Хотя, проезжая тут впервые, я изрядно удивлялся, видя явно исторические модерновые цеха на территории «Камтэкса» или огромную ракету-мемориал перед проходными завода «Машиностроитель».

Уже минут через пятнадцать, миновав Мотовилиху и станцию Славяновскую, мы доехали до Перми Первой. С 27 января это конечная станция для пересадки, но сейчас я не вижу причин выходить — поблизости тут только парк «Россия — моя история» и Завод Шпагина. То есть ничего интересного. Ну вот разве что ларёк-кафетерий около пешеходного железнодорожного моста. Я там ещё 12 лет назад покупал шаньги и кофе у женщины, которая работала там задолго до меня и продолжает работать сейчас. Почти 20 лет своей жизни она доезжала на этой электричке от Молодёжки, пересекала территорию вокзала и открывала заветный ларёк. А вечером — на последней электричке обратно. Вот это и есть жизненный уклад. У неё, наверное, почти ничего не поменялось и не поменяется до тех пор, пока участок до Молодёжки не закроют. Разве что выходить на своей станции она теперь будет не с несколькими десятками человек, а с толпой раздражённых пассажиров, которые тут же устремятся на пересадку, набьются в маленькие автобусы и продолжат свой скорбный путь до Перми Второй.

Всё, электричка тронулась и оказалась на том самом участке маршрута, которого с сегодняшнего дня — 27 января 2020 года — больше не существует. Хотя тоже как посмотреть. Денис Галицкий, например, в последний день функционирования участка умудрился купить билет на следующий день. Забавно, что когда мы с ним и ещё несколькими пермскими общественниками совершили символическую поездку на последней электричке вечером 26 января, пассажиры были, электричка была, а билетов не было (касса на Перми Первой почему-то оказалась закрытой, а контролёры в салоне не ходили). На следующее утро всё оказалось ровно наоборот — билет у Дениса был, а электрички не было. Какой-то, в общем, сплошной абсурд, постоянный рассинхрон реальности с действительностью.

У меня есть теория, что у Галицкого на руках оказался билет на квантовую пермскую электричку, которая существует и не существует одновременно — до момента включения наблюдателя в систему. И Денису как наблюдателю просто не повезло. Как и всем, кто этим проклятым утром оказался вынужден воспользоваться новой транспортной системой, матерился, проклинал всё на свете и в итоге опоздал на пересадку.

Впрочем, та электричка, в которой я сейчас сижу — пока ещё никакая не квантовая, а самая настоящая. На Перми Первой в вагон зашло ещё человек пять, и мы продолжили движение — под аварийным путепроводом, из-за которого всё автобусное сообщение в этих кварталах превратилось в сущий ад, вдоль столетних подпорных стен и бетонных заборов, мимо той самой ротонды, в которой Решетников впервые озвучил Путину планы по ликвидации ветки, мимо галереи, мимо абсолютно голого участка набережной, на котором для нашего с вами удобства вырубили все деревья...

Кстати, я по этому участку железнодорожных путей ходил пешком — полгода назад, в тот момент, когда новости о возможном закрытии дороги только появились. Очень интересное место с исторической точки зрения — загадочные старые окна с кованными решётками, ведущие в темноту, каменные арки, в которых журчат пермские подземные реки, и так далее. Посмотрите вот летнюю экскурсию — сейчас всё заметено снегом, а следующим летом всего этого, может, уже и не будет.

Проезжаем Камский мост. Слева — полузаброшенный сквер Гоголя и территория разрушенной «Телты», справа — территория Порта Пермь. Не знаю, замечали ли вы, но за последние два года с неё исчезло большинство портовых кранов, которые задавали тон всему пейзажу. Понятно, что краны стояли и ржавели там не для нашего эстетического услаждения, но всё равно очень жалко.

Ещё дальше — территория ликёроводочного и хлебного заводов. Летом я залип в этом месте, стоя на железнодорожной насыпи. Во-первых, с неё было видно, как в окнах цехов движутся по конвейеру бутылки с водкой, а более медиативного зрелища на свете нет. Во-вторых, этот комплекс столетней промышленной архитектуры на Окулова — одна из недооценённых городских достопримечательностей, и дико жаль, что туда не водят регулярные экскурсии. Хотя из хлебозавода не так давно пытались сделать очередной культурный кластер, но когда я вспоминаю, какой ценой для нас открыли территорию Шпагина, я смиряюсь — окей, лучше уж буду эти здания и дальше из-за забора разглядывать.

Дальше — станция Дзержинская, давно закрытая и никому не нужная, как, в общем, и сам Завод имени Дзержинского, простаивающий и фактически разрушенный. Его территорию можно рассмотреть внимательнее, потому что к этому моменту электричка начинает замедлять ход перед остановкой на Перми Второй.

В целом, путь от Молодёжки до Промучастка (до Красавинского моста и Водников) занимает (то есть, занимал) чуть меньше часа — но это как раз с учётом того, что на городском вокзале электричка довольно долго стоит в ожидании пассажиров. Здесь их набивается более половины вагона, и все классные места у окошек оказываются занятыми. Я начинаю засыпать под монотонный пассажирский гундёж — справа от меня мужик лет пятидесяти хвастает случайной попутчице своими навыками остеопата и умением управлять энергией тела, чуть поодаль две пенсионерки (с клетчатыми тележками, конечно же) обсуждают каких-то фальшивых газовиков, которые разводят людей на деньги.

Глядя на эти тележки, я вспоминаю, как лет двадцать назад часто ездил по утрам от Перми Второй до Кишерти. Ничего более адского со мной в те благословенные детские времена не случалось. Старые зелёные вагоны штурмовали толпы дачников с такими же клетчатыми тележками, коробками с рассадой, вёдрами котят и щенков, пищащими цыплятами в металлических клетках, тяпками, мотыгами и топорами. Давка была такая, что кто-то постоянно орал «Убили, задавили», кого-то вроде бы и правда однажды убили и задавили, но ведь лес рубят — щепки летят, ага?

Я думал, что времена этого вокзального безумия давно прошли, но, читая сегодняшние новости и посты, я понимаю, что мотыги и топоры, возможно, снова надо будет расчехлять.

Электричка трогается, но солнце уже давно село, и за окном теперь почти ничего не видно — угадываются только огни в окнах исторических зданий электродепо и веерного депо с поворотным кругом. Затем — чёрные даже на фоне опустившейся темноты старые паровозы, перевезённые сюда со знаменитого паровозного кладбища на станции Школьная, которое к концу десятых годов оказалось окончательно разорённым и растащенным на металлолом. Гаражи, гаражи, гаражи, вид на микрорайон Красный октябрь, железнодорожный мост, охрана которого вполне может тебя продырявить, если идти по насыпи пешком и игнорировать их громогласные предупреждения. Ещё десять минут — и мы оказываемся на залитой огнями Сортировочной, в пределах которой электричка останавливается трижды, чтобы было одинаково удобно добраться до Пролетарки, Железнодорожного и Комсомольского.

Дальше из города на ночь глядя почти никто не едет, и к моменту прибытия на Промучасток в вагоне остаётся не более двадцати человек. Часть из них сходит на этой станции, и я в том числе. Дальше — Курья, потом Ласьва, но чисто психологически Промучасток — это такой последний бастион, за которым как таковой город заканчивается и начинается пригород. Здесь, впрочем, тоже мало что напоминает о городе — кругом непроглядная зимняя ночь, шум эстакады, сугробы, какие-то цистерны, перепачканные мазутом.

Я оглядываюсь и прикидываю в уме маршрут, по которому нужно будет добираться отсюда до родной Мотовилихи. Становится не по себе.